На проводе у меня был спонсор; я сделала Аише знак войти. Дождавшись, пока я закончу, она сказала:
– Хейя пришла. Хочет с тобой поговорить. Очень официально держится. Наверное, у нее что-то случилось.
У меня перехватило дыхание.
– Она какая-то другая, – заметила я.
– Да. И она ведь не звонила, что болеет?
– Не звонила. Целую неделю.
Аиша сделала круглые глаза.
– А может, она замуж выходит за того типа, которого я с ней видела?
– Думаешь?
Если бы, подумалось мне; но я-то знала, кто ей нужен – мой муж.
– У меня ничего срочного нет?
– Нет. Пригласить ее?
Глубоко вздохнув, я кивнула.
Хейя стояла на пороге. Я не вышла ей навстречу, предпочла, чтобы нас разделял стол. Пригласила ее сесть, и она села, глядя на меня с почти нескрываемым презрением. Мне страшно хотелось дать ей пощечину, выкрикнуть ей в лицо оскорбление, но я сдержалась: любые мои слова она повернет против меня. Пусть заговорит первая.
– Моя мать серьезно заболела, и мне нужно быть в Хельсинки, – произнесла Хейя.
Изображать сочувствие мне не хотелось; я просто молчала.
– Я собираюсь вылететь завтра. – Она нарочито растягивала слова.
Я выпрямилась. Смотреть ей в глаза оказалось трудно.
– Ясно. Тебе нужен отпуск по семейным обстоятельствам?
– Я ухожу из журнала, немедленно. Не смогу отработать положенные две недели.
Худоба, светлые волосы, обрамлявшие лицо, подчеркивали ее хрупкую женственность. Однако я-то знала: Хейя выкована из стали.
– Так ты берешь отпуск или увольняешься?
– Увольняюсь, причем с сегодняшнего дня. Завтра улетаю в Хельсинки.
– Завтра, – повторила я. – Хорошо, я тебя увольняю, только мне нужно письменное подтверждение, что у тебя семейные обстоятельства, – чтобы освободить тебя от отработки.
Хейя чуть улыбнулась, словно говоря: «Попробуй, заставь».
– Можешь выслать бумаги на мой лондонский адрес.
Она поднялась, одернула на стройных бедрах юбку и, не сказав больше ни слова, вышла.
Через минуту зашла Аиша.
– Что с тобой, Кэти?
– Не выспалась сегодня… Хейя увольняется.
– Почему?
– У нее очень больна мать, и ей нужно домой, в Финляндию.
– Вот и славно, – бодро сказала Аиша. – То есть мать, конечно, жалко, но, господи, как же с ней трудно!.. А пока ты была в Корнуолле, она как-то обедала с Филипом.
Я вздохнула и подперла лицо ладонями.
– Голова разболелась.
– Капучино будешь? А то я себе хочу купить. У меня и парацетамол есть; сейчас принесу пару таблеток.
– Спасибо, Аиша.
Мне бы успокоиться, ведь мой враг меня оставляет. Но облегчения я не чувствовала.