Несмотря на старания «Обзервера» и прочих идеологических советчиков буржуазной английской молодежи, ее прежний мир умирает на глазах.
В области идеологии, эти молодые люди уверены только в одном — они против коммунизма; но в наши дни даже это кредо приходится прикрывать защитными похвалами и объяснениями. Найти какое-то позитивное оправдание своей жизни они не могут и тратят ее в мелочных притязаниях, в бесцельных попытках самоутверждения: они лишены дальнего прицела и каких-либо перспектив, кроме планов материального обогащения. Как м-ру Микоберу в «Давиде Копперфильде», им остается надеяться лишь на то, что «что-нибудь подвернется» (в историческом плане) и спасет их.
Но ничего не подвернется, и в глубине души они это знают. Может показаться странным, что молодежь даже этого класса «бунтует» не из-за того, что ей чего-то не дают, а из-за того, что она утратила. В наследство она получила пустой сосуд. Две мировые войны, атаки соперничающих капиталистических держав на английский капитализм как рукой сняли упоение собственным индустриальным и военным могуществом, от всего этого остались лишь живописные лохмотья. И молодежи не за что обожать отцов, мало-помалу промотавших полученное состояние. Остались крохи, и они чувствуют, что их надули.
Эта молодежь лишилась веры, она не знает ответов на вопросы, поставленные жизнью, ее идеи посредственны, интеллект истощился — в этом, без преувеличения, зловещее предвестие для самой общественной системы. Почти весь авторитет, каким обладал некогда этот класс, тратится теперь на то, чтобы с умом приспособиться к поражению. За всю долгую английскую историю еще не было такого скучного и глупого парламента; искусство, литература, архитектура находятся на достаточно высоком профессиональном уровне, но какое убожество идей и замыслов, как ничтожно их социальное звучание!
Она наблюдает, как распадается ее мир, и реакция этой молодежи на неизбежную утрату привилегий может представить опасность. Стоит лишь еще немного ухудшиться ее положению, возникнуть кризису — и молодежь этой мощной, но недовольной прослойки нашего общества ответит взрывом гнева. Их головы забиты реакционными идеями, они едва сдерживают ярость, а сердца их трепещут от страха, когда они видят пробуждение мира, слышат клич социализма в своей стране и не могут найти выхода. Пока еще не пришло время спешно его искать, но нет сомнения в том, что рука их потянется за оружием, когда им придется сделать диктуемый историей выбор.
Да он и сейчас уже ясен. Это класс, прекрасно знавший, чего он хочет, научившийся подчинять свои эмоции целям далеко рассчитанного политического маневра, а не грубой силе. Сила для них — последнее прибежище, и они пользуются ею лишь тогда, когда все методы обмана и политической борьбы не принесли желаемого успеха. Хитрости они отдают предпочтение, но в крайних случаях не остановятся перед самым разнузданным насилием — и это всегда будет решающим образом сказываться на их жизни. Именно поэтому им непременно нужно добиться терпимого отношения со стороны низших социальных слоев, даже пролетариата. Но как раз терпимости становится все меньше и меньше. Низшие классы, два века служившие им верой и правдой, теперь породили молодежь, которая никому не намерена служить, даже если сейчас это проявляется в форме индивидуального протеста. Взаимное презрение и часто ненависть, характерные для отношений между молодежью этих двух классов, — основа классовой борьбы в том виде, в каком она выступает в наше время.