Гостой воинственно сверкнул глазами и повысил голос:
– И что тут высидим? Так и дальше, таясь, за чужим караваном пойдем скитаться? Знать бы еще – куда? Куда Радомир-князь с той гуннкой идут-то? Ты вот знаешь? Может, нам там и делать нечего? Может, давно пора от них отстать, да своим умом жить?
– Чего разорался-то? – охолонул братца Борич. – Может, и пора бы нам пристанище новое отыскать. Да только где? Ты селения в степи видел?
– Нет.
– И я – не видал. А вот здесь, по берегам да лесам – селений много. Наверное, пора и нам к какому-нибудь выйти, попроситься в род.
– Примут ли?
– Вот и я про то ж мыслю. А вдруг – просто в полон возьмут, в рабство или принесут в жертву. Ладно еще – своим богам, а то ведь – чужим, страшным, – юноша поежился, не поймешь, то ли от холода, то ли от ужаса от только что нарисованной самим же картины. – Мы, брат, здесь чужие, а с чужаками, сам знаешь, что хочешь можно сделать. И лучше всего – убить.
– Что ж нам теперь – вечно скитаться?
– Думаю, место хорошее надо искать. Не такое большое и опасное, как Данпарстад, град готский… но и не малое, чтоб не один род там жил, а много. Там и мы пристанище себе найдем, не последними людьми будем.
Гостой с сомнением качнул головой:
– Что-то никак не пойму тебя, брате. Чего мыслишь-то? То пристанем к кому-нибудь, то погодим, опасно. В лесу-то тоже не больно весело – не замерзнем, так волки сожрут или тати лесные нападут, убьют, ограбят.
– Да что с нас брать-то? Убить – да, могут, но вот грабить – никакого для татей толку.
– Вот, благодарствую, брат, утешил!
Братья так и не уснули уже до утра, все смотрели на зарево, а как рассвело, затушили костер да пошли ближе к реке. Где-то чуть в отдалении, на излучине, вдруг услыхали чьи-то громкие крики.
– Кажись, тонет кто-то? Верно, угодил в полынью.
Переглянувшись, парни схватили лыжи и бросились вниз, к реке, над которой клубились разносимые ветром клочья черного, противно пахнущего гарью, дыма. Горел, горел Данпарстад, гордая столица готов! Может, именно оттуда угодившие в полынью люди и спасались. Ишь, барахтались: сани, лошадиная голова, какой-то черноголовый мужик… нет, вроде – двое. И вокруг – никого! Только черная вода да зловеще сверкающие на солнце осколки льда.
– Держись, человече!
Пока братья бежали, один из утопающих уже ушел на дно, остался лишь черноголовый… Суетливо размахивая руками, он пытался выползти на лед, да тот обламывался, резал ладони до крови острыми своими краями.
– Перун, Перун, помоги, боже! – поднимая морозные брызги, громко орал попавший в нешуточный переплет мужик.