Дева чуть усмехнулась:
– Сначала не хотела, мой верный Хасдай… Но теперь – решила иначе.
– Позволь спросить – почему?
– Ты не помнишь? Я обещала!
– Но это – чужаки. Им можно обещать все… но ничего не делать. В том нет греха.
– Я знаю, верный Хасдай, – воительница погладила лошадь по гриве. – Только мне вот подумалось вдруг… Если тот парень, младший, излечится, то… Зачем мне терять свою славу?
– А ты собираешься вернуться в эти места?
– О-о-о! Увы, у нас не хватит сил на Константинополь! – весело расхохоталась дева. – И, кто знает, может быть, придется поселиться здесь. Варимберт-херцог как-то говорил… какой-то ромейской пословицей, я ее сейчас не вспомню, но смысл такой – зачем зря выбрасывать то, что, может быть, еще пригодится?
Хасдай покусал ус:
– Он не излечится, ты же знаешь!
– А вдруг? Моя бабушка ведь была колдуньей, известной по всей степи. А снадобье это – ее. Что морщишься?
– Больно уж оно мерзкое, даже на вид, – честно признался воин. – А пробовать я его ни за какие блага не стал бы. Моча демонов!
– Не моча, а плесень! – рассмеявшись, дева вновь посмотрела на стоявшего перед ней юношу с волосами светлыми, словно осенняя степь. – Эй, как там тебя… Борич. Ты выполнил все. Теперь приведи брата.
– Он здесь недалеко, госпожа, – юноша поклонился. – Ждет. Если хочешь, я его кликну.
Воительница махнула рукой:
– Давай, давай, кричи. Дам ему снадобье.
– Да, госпожа.
Борич повернулся и свистнул протяжно и громко, так, как немногие умеют свистеть. В ответ раздался такой же свист, и вот уже, выбравшись из кустов, предстал перед воительницей русоволосый мальчишка. Гостой…
– Ну, вот он, – воительница повернулась к старому воину. – Жив, здоров и весел. Как себя чувствуешь, парень? Вижу, ты твердо стоишь на ногах.
– Видать, помогло твое снадобье, госпожа, – с радостной улыбкой поклонился отрок.
– Ну, так бери еще… Слуги, дайте ему баклагу. Эта – последняя. Пей каждый день и помни мою доброту.
– Век буду помнить. Как и брат мой.
– Ну, все. Теперь я вас не задерживаю.
– Да возблагодарят тебя боги, славная госпожа!
Подростки упали на колени и, поцеловав землю возле копыт белого коня, поднялись и медленно пошли прочь, словно все еще не верили своему счастью.
Хасдой проводил их взглядом и недовольно потеребил левый ус:
– И все-таки их было бы куда лучше убить.
– Вспомни ромейскую поговорку! – поворачивая коня, громко рассмеялась дева.
– Ты ее и сама-то не помнишь, – следуя за ней, буркнул про себя старый воин. И тут же, что-то вспомнив, подогнал коня:
– Вчера тебя опять спрашивал жрец Влекумер, госпожа. Ну, тот, про кого я тебе говорил, наш старый соглядатай и друг. И друг друида Фримаска. Того, что был в Паннонии до последних дней повелителя.