– Возьми, – подал мне бинт Шлыков.
– Не смотри, уйди! – заплакала я, представляя, как же он презирает меня сейчас. А он, словно специально, чтоб поиздеваться, не только не ушел, но еще и поднял меня, прижал к груди, заставляя посмотреть ему в глаза:
– В небо смотри и дыши глубоко. Ну, Леся? Давай, девочка, давай!
И я разревелась: он со мной как с маленькой! Как с дурой!
– Старлей, нашатырь, на.
– Что с ней?..
– Да шок у девчонки…
– Ну чего уставились?
– Отгоняй БТР!!..
– Связь, вашу маму!!..
– «Вертушки» на подходе!!
– Собирай раненых, быстро!!
– Уходим!!
– Товарищ старший лейтенант, дайте ей пить…
– У меня спирт есть…
Я, икая, всхлипывая и вздрагивая, слушала разговоры и жалела, что не могу провалиться сквозь землю от стыда, и ненавидела себя за то, что так глупо устроена, за то, что реву, как последняя истеричка, и никак не могу остановиться. И боюсь смотреть по сторонам, чтоб не упасть в обморок от вида крови, не порадовать бойцов повтором рвоты.
Опять что-то жахнуло – «вертушки» пускали дымовые ракеты. Как хорошо, что нас не зажали в ущелье, а обстреляли почти на равнине…
Что-то сломалось во мне в том бою.
Внутренний мир надломился, треснул, как зеркало. И в этом изломе больше не было целостной картины, лишь два фрагмента – я вчерашняя и я сегодняшняя.
Я мылась, не соображая, что делаю, а сама видела погибших ребят, кровь и подлость смерти. Вика сидела на табурете и смотрела на меня с сочувствием, а я боялась смотреть на нее – ее любимого ранили, и сейчас он лежал в палате, под присмотром Рапсодии, а Виктория бросила его и побежала ко мне.
– Иди к нему.
Она мотнула головой.
– Иди, я все равно спать лягу.
– Тебе к нам надо.
– Зачем, я не ранена.
– Ты контужена. Посмотри на себя, ты лет на пять постарела.
Я б и на десять постарела, если б тем самым смогла вернуть погибших ребят.
– Как твой?
– Нормально. Буянит, что зря упекли в постель. Тяжелых уже в полевой госпиталь отправили.
И вздохнула:
– Что тебя понесло с колонной?
– Приказ.
– Ясно. Из Кабула начальство приезжало, утром только улетели. Ох, погуляли. Галке прибыль.
Я легла на постель, обняла подушку, еле сдерживая слезы, – мне не было дела до всего разом.
– Ты поплачь, Олеся, легче станет.
– Нет, знаешь как мне стыдно?
– Вот тебе раз! Это чего ж тебе стыдно?
– Меня стошнило, представляешь, при всех! Я вела себя как последняя идиотка! Ревела…
– Ага, поэтому Соловушкин рапорт на представление тебя к награде подал, да?
Я зарылась лицом в подушку: какой рапорт, какая награда?! Она что, не слышала о чем я?
А ребята? Она что, не понимает, что они погибли?! Что Чижа больше нет!! Нет Темраза, Ришата, Дао. Нет! Их не-е-ет!!..