На этом разговор завял. В полном молчании Мелёшин вывел машину со стоянки и двинулся по проспекту. Я снова погрязла в заоконном городском пейзаже. Этажность постепенно понижалась, серости в зданиях прибавлялось, и вскоре появились заснеженные тротуары. От пешеходов парили белые клубы, на дороге поубавилось машин. «Турба» ехала вдоль ограды института.
— Ой, Мелёш… Мэл, останови у дырки. Отсюда я быстрее доберусь до общаги.
Он с недовольным видом притормозил у обочины. Наверное, не понравилось, что его назвали Мэлом, хотя он не разрешал.
— Может, лучше к институту?
— Нет. Мне сначала нужно забежать за сумкой.
— Эва, — начал Мелёшин, и я замерла, потому что, успела немножко узнать его. Когда Мэл выбирал многозначительный, полный недосказанностей тон, значит, собирался сообщить нечто, что надолго выбьет меня из колеи.
— Эва… Я долго думал…
По его лицу и не скажешь, что идет непрерывный мыслительный процесс.
— И хочу сказать…
Затаив дыхание, я чуть не подавилась таблеткой, но вовремя спохватилась.
— Я освобождаю тебя от долга.
И…? Постойте, Мелёшин дает зеленый свет?! Значит, он посчитал, что мой долг возмещен?
Я в изумлении взирала на Мэла, моргая как болванчик, а потом опомнилась и поблагодарила.
— Спасибо, — протянула недоверчиво. — Но почему так внезапно?
— Потому.
— А-а, это очередная порция подачек! — осенило меня. — Хватит уже. Всему есть предел! Влепил заклинанием — ладно. Убрал последствия — хорошо, жить буду. Лекарствами засыпал — отлично. Теперь и долги прощаешь? Задабриваешь, значит? Ясно же сказала, что не собираюсь подавать жалобу.
— Ты что несешь? — начал разъяряться Мелёшин. — Причем здесь подачки? Никто не собирался тебя задабривать.
— Тогда зачем эта гора разнообразных подарочков, а? Вчера ты почему-то не стремился простить мой долг! — закричала я, удивляясь звонкости голоса.
— Вчера всё было по-другому! — закричал в ответ Мэл.
— Смотри-ка ты, было по-другому! — на удивление споро выскочив из машины, я хрястнула по капоту аптечным пакетом. Хорошо, что флакончики оказались пластиковыми и не разбились. — А если бы я сдохла, ты на моей могиле прощал бы долги?
Мелёшин тоже вылез из машины:
— Совсем офонарела? Ты вмятину оставила.
— Ну и что с того? — взвилась я и снова устроила хрясь на капоте. — Одной меньше, одной больше!
— Уйди от машины! — закричал Мелёшин. — А то я за себя не отвечаю!
— Ну, и целуйся со своим бампером! — пнув серебристый металл, я побежала к дырке в ограде. — Да губы не забывай вытирать!
— Больная! — донеслось вслед.
— Сам такой! — выкрикнула я и помчалась в общагу.