— Ну, и полечу, — повысил голос Мелёшин. — Пора отдохнуть от зудежа и поучений. Тоже мамочка выискалась!
— «Мамочка» спит и видит, чтобы крокодилы утащили тебя на морское дно!
— Крокодилов на море не бывает, — просветил Мэл. — Двоечница.
— Сам шибко умный. Извилины в пружины завились и из ушей торчат!
— У меня-то хоть завиваются, а у тебя одна и та прямая. Крикнешь в ухо, а там эхо гуляет.
— А у тебя!…
Не найдя, что ответить, я гордо развернулась и уставилась в окно.
— Ничего, — успокоил Мелёшин. — И с одной извилиной вполне можно жить.
Буду выше грязной суеты. Не поворачиваясь, я завела руку за спину и показала болтуну неприличный жест.
— Как дети, — вынес вердикт бритый тип.
Остатки обеда протекли в молчании под звяканье столовых приборов и глухой стук тарелок. Я слышала, как парни ушли, и, выждав пару минут, развернулась. Стол опустел, и лишь одинокий Мелёшинский поднос сиял нетронутостью столовского изобилия.
Злая как тысяча чертей я вылетела из столовой. Ух, попадись мне, Мелёшин!
И искать не нужно. Он активно общался с парнями, оккупировавшими постамент у Списуила.
— Мелёшин! — закричала я издалека, направившись к статуе святого, чтобы прояснить возникшее недоразумение.
Он замер и медленно развернулся.
— Мы так не договаривались! — возмутилась, подойдя ближе.
— Ой, какие цыплятки здесь гуляют и не подозревают о голодных котярах с острыми когтями, — сказал кто-то из парней. По массам прошло оживление и смешки.
— У голодных котяр цыплятки встанут комом в горле, — парировала я смело.
Раздался дружный смех. Мэл, застыдившийся, что его увидели общающимся с бесцветной особой, кивнул в сторону, призывая отойти к зеркалу и не позорить в открытую.
— Техничка заставила убирать твои недоедки. Чего ухмыляешься? При возврате долга мы об этом не договаривались, так что я вправе разорвать соглашение, — сказала сварливо.
Мелёшин напрягся.
— Забылся, с кем не бывает? Взамен отнесу твой поднос, и будем квиты.
Забылся он! Наверняка придумал пакость, но в чем она состояла, я не сумела разгадать навскидку.
— Хорошо. Взамен отнесешь мой поднос к мойке! — пригрозила запальчиво.
Мэл пожал плечами:
— Без проблем. Завтра и уладим.
— Как завтра? — растерялась я. — Завтра не получится.
— А когда получится? — поинтересовался вкрадчиво Мелёшин.
Я почесала нос.
— Ну-у… На следующей неделе!
— Поторопись, Папена, а то у меня мозг маленький, и для памяти места не хватает, так что могу забыть, — сказал Мэл и повернулся, чтобы влиться в серьезную мужскую среду.
Я хотела сказать колкость вдогонку и уже открыла рот, но слова увязли в горле. Это заработали миндалины в височных долях, мгновенно нагоняя на меня ураган отрицательных эмоций: испуг от собственной смелости, отпустившей с привязи язык, ужас и растерянность при воспоминании об устроенном свинарнике в оранжереях, а еще… тянущую горечь от предстоящих веселых каникул Мелёшина в компании его блондинки.