За моим молчанием и оживленной беседой Мелёшина и девушки, машина домчалась до развязки и повернула на скоростную трассу, по которой стартовала от института.
Я взглянула на часы: стрелки показывали начало девятого. К счастью, сногсшибательное приключение быстро закончилось, завершившись моим срывом, и почему-то у меня не возникло ни капли неловкости перед знакомой Мэла. Наоборот, в душе росло упрямство и желание делать наперекор.
— Егорчик, а мы куда? — оглянулась по сторонам девушка.
— Завезем Эву, — пояснил он, переключая скорость.
— А-а. А вы, Эва, тоже любите машины?
— Нет, — отрезала я. — Ненавижу их.
— О! — удивилась девица. — А чем увлекаетесь?
— Учусь.
— Здорово! А где, если не секрет? Я вот в прошлом году ходила на бальные танцы, пока ногу не потянула.
— Учусь в институте, — огрызнулась я и отвернулась в окно.
— Ну, да. Понятно, — разочарованно отозвалась девушка и, посчитав, что других тем для разговора нет, обратилась к Мелёшину: — Егорчик, поедешь в воскресенье на гонки по северной трассе? Будет пятьсот кэмэ.
— Не знаю, — пожал он плечами в оконном отражении и посмотрел на меня.
— Соберутся все наши, — продолжила зудеть как комар девица. — Маруську не узнаешь: сделала новую стрижку и выкрасилась в розовый, представляешь? Выражает протест предкам, заславшим её в лицей. Я, говорит, против тюремных санкций и за свободу самовыражения. Она теперь встречается с Филом, тоже из чувства протеста, представляешь? Фил же… имеет привод в отделение, — понизила голос девушка и вздохнула мечтательно. — Противоречивый и мужественный. Бунтует против отца, тот обрезал кредиты по счетам. Они оба такие характерные! Революционеры!
Не сдержавшись, я фыркнула и сделала вид, что закашлялась. Тоже мне движение сопротивления. Не транжирили бы папашкины деньги, глядишь, не потребовалось бы лезть на баррикады.
— Лялечка перешла на новинки — продолжила девушка. — Катает себя исключительно на них.
— Неужели за руль села? — хмыкнул Мэл, и его собеседница рассмеялась.
— Куда ей? Коллекционирует парней с последними моделями, но на каждой гулянке обвиняет тебя в вашем расставании.
Танк дернулся, прибавив скорости. Я считала мелькающие фонари и кусала губы.
— Ей нужно меньше пить и не трепать языком, — сказало грубо Мелёшинское отражение и, взглянув мою сторону, сменило разговор: — Мира, чем сейчас занимаешься?
— Ой, учусь кататься на горных лыжах, а на прошлой неделе удалось распечатать папулю на зимний курорт. А вы, Эва, любите горные лыжи?
— Я учусь. В институте, — отчеканила, не оборачиваясь.
Девушка примолкла, но ненадолго. Язык у нее оказался без костей, и она без всякой задней мысли растрепывала подробности знакомства с Мэлом, потому что не воспринимала меня в каком-то особом ракурсе. Или потому что Мелешин не посчитал нужным сообщить. Вот и всё.