— А сейчас у тебя уже глубокая старость! — не оценив моих чувств, усмехнулся Жорик, — Меня здесь благодарить абсолютно не за что. Клюшка, похоже, чист. Скорее всего, мы имеем дело с преступниками очень мелкого калибра. Вот если бы речь шла о сумме на порядок большей…
— Считаешь, десять тысяч маленькой суммой? — во мне назревало раздражение, — Часто тебе приходилось с такими суммами в жизни сталкиваться?
— Знаешь, когда я подвергаюсь подобной по серьезности опасности, я прошу больше.
Его слова показались мне пустым пафосом.
— Может преступник гуманист? — решила повредничать я, — Как бы, ни себе, ни людям…
— Скорее всего, у него просто не умещается в голове сумма больше десяти кусков. Или, возможно, все не так просто.
— В смысле?
— Боюсь, что этой десяткой преступник ограничиваться не собирается. Возьмет эти деньги, потом попросит еще… К примеру, заснимет на пленку момент передачи денег и станет угрожать публикацией фото под названием «Силенская подчиняется шантажисту». В общем, Виктории следует быть очень осторожной. За этим тебя, кстати, и наняли. Чтоб никаких личных контактов с шантажистом у Силенской не было.
— А ты на что? — меня возмутила формулировка. Я, между прочим, знала Викторию почти 25 лет и могла рассчитывать на что-то, кроме «за тем тебя и наняли»…
— А я шантажисту в собеседники не гожусь, — этот факт Жорика явно совершенно не расстраивал, — Полом не выдался. У меня ж нет такой женской шкурки…
На этот раз взгляд охранника показался мне откровенно наглым.
— Боюсь, что даже если б была, ты бы всё равно не сгодился для ведения переговоров. Отсутствие дипломатических способностей на лицо, — я тоже позволила себе откровенное хамство, — И, кстати, если ты еще хоть раз дашь мне понять, что привлек меня к этому делу исключительно из-за моей принадлежности к женскому полу, я буду вынуждена отказаться от участия. Привыкла, знаешь ли, что во мне видят личность…
Жорик ошарашено выслушал мой монолог. Ему возможность подобной реакции и в голову не приходила. Видимо, он считал, что женщины для того и существуют, чтоб тешить глаз, и должны относиться к этому, как к профессиональным обязанностям. Я хотела наговорить еще кучу гадостей, но в этот момент заскрипел телефон. Я недоверчиво глянула на аппарат, обычно он пищал очень громко и бодро.
— Охрип, — я нежно погладила аппарат по корпусу, тот продолжал истерически хрипеть.
— Мне просто должны были звонить утром, я убавил громкость звонка, чтоб тебя не будить…
Жорик что-то подкрутил, и телефон снова заверещал звонким и убедительным тоном здорового аппарата.