Строй смешался, объятые ужасом люди метались, бросали оружие, кричали, падали наземь.
И тогда протрубила труба со стен цитадели: Денэтор наконец-то разрешил вылазку. Этого сигнала дожидались воины, притаившиеся у Врат и под стенами, – все верховые, какие были в городе. Они разом прянули вперед и помчались во весь опор с боевым кличем, лавой охватывая врага. Ответный клич послышался сверху, когда оттуда увидели, что впереди всех летят витязи Дол-Амрота и над ними реет голубой с серебряным лебедем стяг князя Имраиля.
– Амрот на выручку Гондору! – кричали со стен. – Амрот и Фарамир!
Они обрушились на врага по обе стороны отступающего отряда, и, опередив их, ураганом пронесся серебряно-белый всадник с воздетой рукой и лучезарным светочем.
Назгулы удалились, и стих озлобленный вой; еще не явился их Главарь, гаситель белого огня. Воинство Мордора, хищно накинувшееся на добычу, было захвачено врасплох – и, точно костер от вихря, разлетелось россыпью искр.
Гондорские дружины оборотились и с победным кличем ударили на преследователей. Охотники стали дичью, отступленье – атакой. Поле покрылось трупами орков и хородримцев; шипели, гасли и смердели брошенные факелы. А всадники мчались вперед, рубя и топча.
Но Денэтор наступленья не замышлял. Хотя врага остановили и отбросили, с востока по-прежнему надвигались многотысячные полчища. И снова запела труба, отзывая вылазку. Конница Гондора остановилась. Под ее защитой отступавшие выстроились, мерно зашагали к городу и вступили во Врата с гордо поднятыми головами; и ратники Минас-Тирита приветствовали их, гордясь и печалясь, ибо многих недоставало. Фарамир потерял больше трети своих воинов. А где же он сам?
Он прибыл, когда прошагали дружины и въехала в город конница, последними – витязи под стягом Дол-Амрота; князь Имраиль вез на руках с поля брани тело своего родича, Фарамира, сына Денэтора.
– Фарамир! Фарамир! – кричали на улицах, и крики прерывались рыданьями. Но он был недвижим и безмолвен; длинным извилистым путем провезли его в цитадель, к отцу. Шарахнувшись от Белого Всадника, один из назгулов успел метнуть смертоносный дротик, и Фарамир, который бился один на один с конным вожаком хородримцев, грянулся оземь. Лишь безудержный натиск витязей Дол-Амрота спас его от уже занесенных багровых мечей хородримцев.
Князь Имраиль внес Фарамира в Белую Башню и молвил:
– Твой сын воротился, государь, свершив великие подвиги, – и рассказал о том, чему был свидетелем. Но Денэтор не слушал его, он молча поднялся и взглянул сыну в лицо. Затем он велел приготовить постель в чертоге, возложить на нее Фарамира и всем удалиться. Сам же направился в тайный покой у вершины Башни; и многие видели этой ночью, как в узких окнах загорелся и мерцал слабый свет, вспыхнул напоследок и угас. И вновь спустился Денэтор, подошел к распростертому Фарамиру и безмолвно сел возле него; серым было лицо Правителя, мертвенней, чем у его сына.