— А ну пойдем, любый мой джуро, пробовать, как этот фейерверк полетит и как он кого-то потешит, — насунул Гайдовский на лоб смушевую шапку и, захватив стрелы, вышел на ганок.
Там уже возле катапульты стояло два есаула.
— А ну натягивай, как-то оно будет стрелять? — затревожился капитан, налаживая рычаг.
Со скрипом согнулся обод, натянулся шнурок и заскочил на крючок.
— Постой-ка, направить нужно, — стал он поворачивать и нацеливать ложу с желобком. — Как только поднять? Гм! Ну, вот: если перекинет — поправим… А ну, джуро, зажигай стрелу да отскакивай подальше!
Я зажег торчавший из стрелы трут и отскочил… вспыхнул синий дымок.
— Назад! — скомандовал капитан и начал давить собачку в курке. Видимо, трудно было спустить с крючка шнур, потому что дядько даже побагровел от натуги, а может быть, охватило его и другое волнение.
У меня замирала душа; я дрожал и не отводил глаз от этой чудесной машины. "Что-то будет? что-то будет?" — стучало у меня в висках.
Вдруг раздался какой-то взвизг, стук — и задрожал от сотрясения ганок.
Мы все уставились в небо смотреть за стрелой: сначала ее совершенно не было видно, но потом высоко, над нашим уже домиком, я заметил струйку дыма, несущуюся по направлению к церкви…
— Вот, вот, на церковь летит, — махал я рукой. Капитан было побледнел, но, присмотревшись, успокоился:
— Нет, церковь вправо… Рука не схибила.
Хотя солнце уже зашло, но небо еще не стемнело настолько, чтобы было удобно следить за полетом слабого огонька: он терялся в светло-лиловом просторе.
— А ну-те, хлопцы, — обратился капитан к есаулам, — вылезьте который на дах, оттуда виднее, где и что.
Я пристал, чтобы и меня взяли.
Из окошечка на чердаке все наше село было видно как на ладони — и кривые улицы, обставленные серевшими уже в сумерках хатками, и наша затерявшаяся сред них усадьба, и церковь на другом конце села, и генеральская, влево от нее лежавшая, усадьба. Уже во многих хатах зажигались красноватым огнем окна, словно вспыхивали тусклые звездочки; на быстро стемневшем своде небес начинали тоже мерцать робким сиянием огоньки… Теперь с каждым мгновением полет стрелы был заметнее: появится искра высоко над селом и потянется огненной ниткой, точно крохотная ракетка, описывая растянутую дугу, спускавшуюся уже более круто огненным язычком… Зрелище было для меня поразительным, и я выражал громко с высоты крыши свои восторги.
— А куда, куда падает? — тревожно спрашивал капитан.
— За дом генерала, за его кухню… А вот на ток, — докладывал я сверху о результатах каждого выстрела.
— Славная катапульта, добрая катапульта, — радовался и потирал руки атаман. — Неси, неси ему, собаке, на святвечер гостинец… Натягивай! Уж какая-нибудь да угодит же… Бог не без милости — казак не без доли!