Это было как вызов: смотрите, господин офицер, я не боюсь их оставить на ваших глазах, а удалил потому, почему и вы удалили своих нижних чинов.
— Ну что ж, сейчас все свои… — сказал Верзилин. — Итак, за будущего чемпиона!
Звякнули стаканы.
И они столпились подле стола: Никита — в борцовском костюме, Коверзнев — в бархатной куртке, с бантом, Верзилин в халате, и жандармский офицер в шинели.
— За будущего чемпиона мира!
Татауров замер в хватке, глядя в открытую дверь. Проглотил слюну. Подумал с завистью про Никиту: «Не пьёт, не пьёт — а целый стакан опрокинул и не поморщился».
Офицер осторожно поставил стакан на край стола, соорудил бутерброд из хлеба, колбасы и ломтика репчатого лука и, закусив, произнёс:
— Недаром русская пословица гласит: не бывать бы счастью, да несчастье помогло. Шёл в этот дом с неприятной миссией, а встретил знаменитых борцов.
Он ещё поболтал немного, потом простился и ушёл.
Когда он скрылся в сенях соседнего дома, Тимофей Степанович порывисто бросился к Коверзневу, сжал его руку.
— Ну, не ожидал, Валерьян! Ты просто–напросто гений. Выручил — никогда не забуду. Это действительно «святой закон дружины». А то пришлось бы мне сейчас по этапу в места не столь отдалённые…
Коверзнев прервал его:
— Ну да чего там. Хватит, хватит, — и показал глазами на Татаурова.
А тот, не обращая внимания на их разговор, подошёл к столу, и все услышали, как горлышко бутылки забрякало о стекло чайного стакана.
После памятного разговора с Коверзневым Иван Татауров начал тренировать свою волю.
К его удивлению, это оказалось не так трудно. Не хочется просыпаться рано — прикажи себе, и встанешь. Надоело упражняться с гирями — пересиль себя, и получится. Опускаются глаза в разговоре с арбитром, а ты не опускай их, смотри нахально.
Расхаживая по улицам, Татауров старался нарочно скрестить взгляд с каждым встречным. Сначала это ему не удавалось, взгляд сам опускался, встретившись с надменным взглядом какого–нибудь барина, но со временем он приучил себя к этому так, что мог пройти из конца в конец Невский с гордо поднятой головой, не опуская глаз ни перед кем. А маленькие дети под его взглядом даже плакали. Увидит — сидит ребёнок один, подойдёт к нему, вытаращит глаза — и тот в рёв. Заставляя себя побороть врождённую застенчивость, он заходил в самые дорогие магазины и, нагло глядя в глаза приказчику, просил показать какую–нибудь вещь, которую вовсе не собирался покупать. Сейчас ему ничего не стоило швырнуть на прилавок такую вещь, небрежно перечислить несуществующие её недостатки и даже поругаться с приказчиком. А ведь совсем недавно он мог уйти из магазина, не купив, например, булки, если не была указана цена, потому что стеснялся об этом спросить.