Они шли навстречу простору реки, поглядывая на зеркальные витрины магазинов.
— Ну а насчёт бильярда — ты бы мне раньше сказал. Эта штука нам не повредит. Наоборот, взгляд твой сделает точным и расчётливым, приучит к спокойствию и выдержке. Сам я не играю, но с удовольствием посмотрю на тебя… Иди, иди первый — ты моложе меня и будто мой гость…
Верзилин распахнул дверь, одним пальцем левой руки сдерживая напор пружины. Взглянул на ученика. Тот поднимался по лестнице раскачивающейся сутулой походкой борца, неся в руке тяжёлый саквояж.
Через несколько минут они спустились в низкий зал ресторана, с удовольствием втягивая беспокоящий запах лаврового листа, перца и пива. Официант бросился к ним со всех ног, как к старым знакомым. Кивнув на дверь бильярдной, откуда доносился стук шаров, Верзилин спросил:
— А мы вас не обидим, если расположимся там? Или, может, вы нас сможете и там обслужить?
— К вашим услугам! Я вам сейчас накрою столик.
Усаживаясь, Верзилин сказал, кивнув в сторону официанта:
— А мне ихняя форма нравится. Что–то такое… традиционное. В Петербурге давно ни ливрей, ни гетр нету…
Татауров покосился на бильярд, ничего не ответил.
«Ну что ж! — подумал Верзилин, — изберём этакую поощряющую тактику… Всё–таки, как–никак, у парня завтра событие — первый раз на арену выходит». И когда официант принёс им закуску, заказал две бутылки жигулёвского пива.
— Две? — переспросил официант. — Пиво свежее‑с.
— Мы непьющие, — усмехнулся Верзилин. — Нам больше не выпить… Две бутылки. И молоко не забудьте принести.
Татауров подозрительно поглядел на учителя, отвернулся.
Затыкая за ворот салфетку, закинув голову, Верзилин сказал:
— Наливай себе.
— А вам, Ефим Николаевич?
— А мне не надо, — равнодушно заявил Верзилин. — Мне больше пользы от молока.
— Один стаканчик?
— Нет, нет… Это уж тебе за завтрашнюю победу. Авансом.
Татауров одним махом опустошил стакан.
— Пей, пей, — вздохнул Верзилин.
Татауров налил ещё. Выпил маленькими глотками — просмаковал. Переливая ложкой в тарелке суп, Верзилин говорил:
— Главное — выходи на манеж уверенным в победе…
В бильярдной стояла духота, под потолком клубился дым. Мужчина в голубом пиджачке и белом жилете с тиснёными розами сидел боком на бильярде, одной рукой лениво гоняя шары; за его спиной играли, азартно выкрикивая обычные и единственные в этой игре слова и переругиваясь.
Было видно, что Татауров целиком поглощён созерцанием игры, пропускает все слова мимо ушей, но хотелось говорить. Казалось, что они сидят тут давно и изрядно выпили, было легко и уютно; а слова рождались сами. Верзилин вновь рассказывал о судьбе борца–профессионала, и сам не мог понять, чем вызвано его сегодняшнее возбуждение.