Глаза Татаурова вспыхнули любопытством.
— Тысяча? — спросил он торопливо, с придыханием. — Неужели тысяча?
— А, да что там говорить! Речь не об этом… О тебе речь. Для чего я тебя учу? К чему я тебя готовлю? Ты что — и под моим именем будешь проигрывать?
— Это уж как прикажете, — отозвался Татауров.
— «Прикажете», «прикажете»… Эх, Иван!.. — Верзилин махнул рукой. — Ради чего я тогда стараюсь?.. Ну скажи, ради чего?
Татауров потупился; ковырялся вилкой в яичнице.
— Доедай, — сказал Верзилин, развёртывая газету. Табачный дым заставил его закашляться. «Неужели этот небритый кот один накурил столько?» — подумал он с раздражением, покосившись на полулежащего на столе бильярдиста. Буквы двоились в глазах. — Я поднимусь наверх, а ты можешь сыграть партию — две.
В номере он лёг на койку поверх одеяла. Солнце скрылось за каменными домами. На фоне красных облаков торчала высокая труба городской электростанции. Где–то на улице заливалась гармоника, пьяный голос выводил: «Измученный, истерзанный наш брат мастеровой…»
«Балда — на сто рублей позарился», — сердито подумал Верзилин. Было грустно. И с кем поделишься? «Нина, где ты?» — печально подумал он. Вспомнился Измайловский сад, дощатый цирк, беспомощная узкая спина женщины. «Я не хотела этого…»
— Нина… — прошептал он. — Нина…
И к тому времени когда пришёл Татауров, он настроил себя на минорный лад.
Настали сумерки. Было тихо.
— Иван, — чуть слышно позвал его Верзилин.
— Да?
— Неужели ты не понимаешь этого, Ваня? — с тоской сказал Верзилин.
Татауров отвернулся, взглянул в окно. Тень от шторы падала на его лицо, и от этого оно было расплывчатым.
— Ну? — тихо спросил Верзилин, приподнявшись на локте. Ах, как тяжело ему было сейчас молчание Ивана!
Наконец Татауров произнёс неохотно:
— Опостылело мне всё… В деревню уеду… отдыхать…
— Победишь Сатану через четыре дня, и я тебя сам посажу в дилижанс; и, может, с тобой до Слободского доеду. Там тебя обожду.
«Уедет», — печально подумал Верзилин. И когда тишина стала уже невыносимой, он сказал равнодушным голосом бесконечно уставшего человека:
— Ложись спать. Утро вечера мудренее.
Молча, не зажигая света, они разделись.
Под монотонное всхрапывание Татаурова Верзилин думал: «Куда я один? Опять всё сначала. Опять тоска. Опять месяцы тоскливого одиночества…»
К утру он уже знал, что судьба его в руках Татаурова. Он сделает для него всё, только бы парень не ушёл…
— Ну как спал, Ваня? Ничего? Хороший сон — это половина твоей победы над Сатаной. Да что там Сатана! А? Не так страшен Сатана, как его малюют. А? Давай, давай я тебе полью… Так, хорошо. Вот твоё полотенце… Зарядку будем делать или нет?.. Может, эти дни отдохнуть хочешь?..