Они сидели в сквере перед Знаменской церковью — Верзилин, Никита и Леван Джимухадзе. Ждали Коверзнева.
Стрелки на огромном циферблате голубой вокзальной башни показывали шесть часов. Солнце освещало одну сторону Невского. Вдали сверкала Адмиралтейская игла. На площади было шумно: дребезжали трамваи, кричали бородатые носильщики, ржали лошади.
— Вот он, — почти испуганно прошептал Леван, схватив Верзилина за колено.
Стараясь не выдать своего волнения, Верзилин неторопливо повернулся и посмотрел на подъезд гостиницы. Огромный усатый человек в безукоризненно сшитом чёрном костюме и шёлковом чёрном цилиндре стоял на ступеньках, помахивая за своей спиной палочкой.
— Ничего себе бегемот, — деланно спокойно сказал Верзилин.
— Десять пудов, — с радостным изумлением сообщил Леван. Покосившись на Никиту, который рассматривал Корду удивлёнными глазами, Верзилин заметил:
— Подумаешь, десять. Никита вон восемь пудов весит; да и ты около восьми. Слава богу, сила от веса не зависит.
Провожая глазами знаменитого атлета, они не заметили, как к ним подскочил Коверзнев.
— Ну, видели? Каково? А? — заговорил он. — Одно сплошное мясо и ни черта мышц. Никита расправится с ним, как сегодня на тренировке расправился с Леваном, — он похлопал Левана по спине.
— А где ваш обещанный рваный сюртук и пятнадцать жилеток? И грязные ботинки с ушками? — подмигнув, кивнул в сторону Корды Верзилин.
— Нету, — сказал Коверзнев, описав зажатой в руке камышинкой круг. — Это его так Чинизелли одел. Одна железная трость осталась.
— А всё–таки тяжёл, — вздохнул Никита.
— А! Брось — тяжёл, — сказал Верзилин. — Вон в Москве у Саламонского сейчас борется Томас Пик Блан — четырнадцать пудов весит. А Шарль Лоттер пятнадцать пудов и семнадцать фунтов весил. И что ты думаешь — всех побеждал? Ничего подобного. Прославился тем, что показывался зрителям в костюме балерины.
— Пятнадцать пудов — и костюм балерины! — воскликнул Коверзнев. — Это парадокс! И вообще это уродство какое–то.
— В том–то и дело, — сказал Верзилин, — Это монстры, а не борцы. Им место не в цирке, а в Петровской кунсткамере. Разве настоящие борцы имеют такое сложение! Дай–ка книжку, которую тебе сегодня подарил Валерьян Павлович. Вот смотри — Поддубный. Разве туша? Стройный, ловкий, — говорил Верзилин, листая книжку.
— А вот смотри, какое сложение! А? Древние греки позавидовали бы — Аполлон! А вот Иван Заикин! Ну, смотри, смотри… Георг Лурих, Аберг, Гаккеншмидт… Вес Поддубного — твой вес… Гаккеншмидт — легче тебя, а в своё время тоже был чемпионом мира…