– Сын мой, ты, видно, сильно устал, у тебя перегрелась голова, – сказала она. – Все последнее время ты не знал покоя и перетрудился. Надо тебе хорошенько отдохнуть, поспать, а потом постоишь под западным ветром, подышишь, и голова твоя прояснится.
Тэмуджин невесело усмехнулся; он понял: мать заподозрила его в неладном.
– Мать, я не тронулся умом, – сказал он. – Просто мне сейчас же нужно отправляться в путь.
– В какой еще путь тебе надо отправляться?! – громко воскликнула она, уже не сдерживая раздражения. – Еще и гости не разъехались, с женой как следует не побыл…
– Гости все свои люди, а с Бортэ мне и самому не хочется расставаться… да так, что сердце в груди болит, – терпеливо сказал он и погладил правую руку матери. – Но сейчас я не могу терять время дома, дело у меня важное и оно не будет ждать… Я должен сейчас же ехать к хану Тогорилу… И я не тронулся умом, – твердо повторил он и улыбнулся. – До этого мне еще далеко.
Мать Оэлун, помедлив, еще раз внимательно посмотрела ему в глаза, убеждаясь в своей ошибке, и облегченно выдохнула.
– Слава западным богам… – она неловко улыбнулась, – а я подумала… Но почему так сразу нужно тебе ехать?
Он почти слово в слово рассказал ей о своем разговоре с Кокэчу и Мэнлигом.
Та, внимательно выслушав его, надолго замолчала, ошеломленно глядя в остывший очаг. Между бровями ее пролегла глубокая складка, уголки губ тяжело опустились, и Тэмуджин впервые отметил про себя, что мать стареет.
– Что ж, я и не знала, – наконец, промолвила она. – Думала, остались еще честные люди на земле, а оказывается, не так… Поезжай, раз так надо, удерживать не буду, я уже поняла, что ты лучше нас всех знаешь, что нужно делать, но одно спрошу, сынок, нельзя ли тебе подождать хоть день, с женой побыть? Жалко мне ее, только что навсегда оторвалась от своих и тут ты ее покинешь.
– Нельзя, мать, нельзя, – Тэмуджин был рад, что на этот раз обошлось без долгих разговоров. – Мне надо успеть все сделать, пока Мэнлиг и Кокэчу думают, что я дома, с женой. А то потом они опомнятся, Кокэчу начнет узнавать через своих духов о том, что я делаю, а когда узнает, он постарается мне помешать. Я должен успеть все сделать в это короткое время. А ты хорошенько помолись моим предкам, чтобы укрыли меня от них, и каждое утро брызгай западному хагану Чингису Шэрээтэ Богдо.
– А почему ему? – удивленно глядя на него, спросила Оэлун.
– Однажды он мне приснился, – коротко объяснил он и приступил к главному: – Отец сказал мне о Тогориле так: чтобы его о чем-то просить, сначала надо показать ему, что ты не никчемный человек, что твердо стоишь на ногах, и еще нужно что-то дать ему в подарок.