– От какого рода едете к нашему хану?
– От борджигинов, – уклончиво сказал Тэмуджин.
– От какого нойона?
«Они все знают», – подумал он и признался:
– Я сын покойного Есугея-нойона, мой отец был анда вашему хану.
Нойон недолго подумал, кивнул и сказал:
– Я дам вам провожатых до следующего куреня, дальше вас проводят другие.
Обрадованные таким приемом, теперь они продолжали путь в сопровождении двух всадников. Те держались с ними почтительно.
«Хороший порядок в кереитском ханстве, – удовлетворенно думал Тэмуджин, поглядывая на молчаливых воинов, рысивших с ним рядом. – Все делается быстро и без задержки… О порядке в улусе часто говорил и мой отец…»
Ехали еще два дня, переходя от куреня к куреню, сменяя провожатых. На третий день перед полуднем они, наконец, подъехали к темному бору на среднем течении Тулы, рядом с которым под южным склоном высокой сопки раскинулся огромный белый курень – ставка кереитского хана. На входе с южной стороны стояло десять воинов со щитами и копьями.
Их остановили и провожатые доложили старшему караула:
– Послы от ононских монголов.
– Сыновья киятского Есугея-нойона, – добавил Тэмуджин.
Строгий видом молодой десятник ткнул в грудь одному из воинов, тот молча отвязал от коновязи серого мерина, поскакал в курень. Десятник повернулся к ним и плеткой показал на пустую коновязь в стороне, видно, предназначенную для гостей:
– Там привяжите коней.
Тэмуджин первым спешился, знаком приказал своим следовать за ним; они отвели коней и привязали.
Ждали долго. Припекало полуденное солнце. Тэмуджин беспокойно думал: «Наверно, уже давно доложили; что-то уж слишком долго тянет. Отец говорил, что он честный человек. Неужели ошибся в нем?.. Хотя, хан, может быть, занят и своими делами… наверно, много дел у него…»
Хасар, стоявший с ним рядом, с усталым вздохом присел было на корточки, но Тэмуджин посмотрел на него таким взглядом, что тот вскочил как ужаленный и стал, нахмурившись. Бэлгутэй стоял неподвижно, тихо сопел под нос, исподлобья глядя вокруг красноватыми от простуды глазами. С висков его обильно стекал пот, и время от времени он вытирал его тыльной стороной ладони. Хамниган не отходил от коней; со спокойным, бесстрастным лицом, будто он стоял сейчас не перед ставкой кереитского хана, а у своего чума в горной тайге, поглаживал морду своему каурому мерину.
Наконец, из глубины куреня послышался рысистый топот и Тэмуджин, взглянув, узнал воина из караула.
– Хан вас ждет, – сказал тот, осадив коня и почтительно глядя на Тэмуджина.
Быстро разобрали коней и порысили вслед за воином.