– Ты разрушаешь очаг, оставленный тебе отцом Есугеем-багатуром! – кричал Таргудай на стоявшего у двери Тэмуджина. – Ты как дурной телок, который бодает стены юрты! Тебя как бешеную собаку надо держать на привязи, не отпуская, до смерти, а то ты погубишь весь свой род, а потом и за племя возьмешься!..
Тэмуджин слушал его и с облегчением освобождался от последних своих сомнений: теперь его жизни прямо ничто не угрожает, убить его Таргудай просто так уже не сможет – раз огласил все дело перед старейшинами и нойонами племени. Было ясно видно, что тайчиутский нойон хочет взять его под стражу и держать при себе, а сейчас старается доказать народу законность его пленения. Это было не опасно, и Тэмуджин про себя уже улыбался своей судьбе, благодарил своих духов-заянов.
– Сейчас же признай свою вину и поклонись старейшинам и нам, своим дядьям! – кричал ему Таргудай. – Здесь сидят и двоюродные братья твоего отца… Ну!
Тэмуджин не двинулся с места, презрительно покосившись на сыновей Хутулы.
– Вы сами видите, старейшины, – Таргудай, изгибаясь вперед, оглядывая лица сидящих у стен, доказывал его вину. – Еще и человеком не стал, а уже никого не признает здесь за старших. И отец его был такой же заносчивый, а этот каков будет, когда вырастет – даже страшно подумать. Потому я и предлагаю держать его здесь, под моим присмотром, чтобы он и других своих братьев не перебил…
Старейшины и нойоны испытующе смотрели на Тэмуджина.
– Пусть и он что-нибудь скажет, – наконец, промолвил один из старейшин и спросил у него: – Почему ты убил своего брата?
У Таргудая опасливо дрогнули брови, когда он метнул свой напряженный взгляд на Тэмуджина.
– Ну, что скажешь? Ну, говори, говори!..
Тэмуджин выступил вперед, сдержанно поклонился направо и налево. Он был спокоен: еще по дороге сюда у него были приготовлены все слова и теперь он лишь старался держать себя достойно, как имеющий свое знамя и потому равный со всеми.
– Я убил брата Бэктэра за то, что он нарушил закон, – сказал он. – Я остался старшим в своем айле после смерти отца, я держу его знамя, а ослушавшийся старшего что в айле, что в роду или племени подлежит наказанию. По закону я решаю его судьбу, и я решил отправить его к отцу, чтобы отец сам судил его и дал ему наказание. Я не мог поступить иначе, хоть и было мне жалко его временами: имеющий знамя должен пресекать своеволие в своем владении, а то что же это будет, если младшие будут восставать против старших?.. Другого выбора у меня не было.
Сказав свое слово, Тэмуджин еще раз поклонился всем и отступил.