– Я бы сказал, что в тебе кто-то не очень удачно запечатал духа… или он сам как-то спрятался в твоем теле, но это совсем не вяжется со временем начала твоих «переходов», – задумчиво проговорил седобородый одержимый, после того как справился с собственным удивлением. – Видишь ли, нашими предками давно доказано, а их духами подтверждено, что человек в возрасте до десяти лет просто не способен принять в себя духа. Его личность, только формирующаяся, моментально рассыпается, и получается дикий одержимый, бешено рвущийся на волю… который довольно скоро сходит с ума, да так, что по сравнению с ними этот твой найденыш… – Ким ткнул в сочащуюся синеватым светом костяную сферу, – покажется гением логики и здравомыслия. В общем, долго такие одержимые не живут. До первой-второй крови чаще всего. А потом их просто забивают люди или ловят мистполы. И что из этого хуже, неизвестно. По крайней мере, после мести разъяренных соседей остается хотя бы тело несчастного ребенка, в случае же с Мистполом не бывает и этого.
– То есть, получается, я нечто невозможное? – уточнил я, хотя кое-какие мысли о том, как именно некий котообразный дух смог ужиться в моем теле, у меня были. В конце концов, если я не ошибаюсь, он не единственный, кто устроился соседом к разуму этого тела. Правда, опоздал, и мой дряхлый разум успел слиться с сознанием малыша раньше. А что, вполне живая версия. Однако интересно, что же довелось пережить мальчишке, что его сознание превратилось в такую вот «коммунальную квартиру»?
– Как знать, как знать… Шредер, – с улыбкой завершил свою глубокомысленную фразу Ким. В глаз дам! – В принципе у меня есть одно предположение. Если в глубоком детстве тебе удалось слиться с новорожденным духом, то ваше развитие могло совпасть. В этом случае твое сознание могло избежать раскола. Но вот где ты мог пройти слияние с такой редкостью, как новорожденный дух, я понятия не имею. Даже на Полумесяце давно не слышали о появлении новых потусторонних сущностей. В общем, если моя теория истинна, то тебя можно поздравить с самым сумасшедшим везением в твоей жизни… Шредер.
– Шредингер. Раз уж вам не по душе обращение «Кот», зовите меня Шредингером, – отразил я улыбку старшего Касима, да только в моей ухмылке не было и намека на радость. Тот беззвучно шевельнул губами в попытке произнести это языколомное для местных жителей имя. И сдался:
– Благодарю за разрешение, но, пожалуй, имя Кот будет, хм, целесообразнее… в наших нынешних обстоятельствах. Его произнести быстрее, – убедившись, что его речевой аппарат «виснет» при попытке выговорить названное мною имя, Ким вежливо улыбнулся. Вывернулся, гад.