В секунду силы вернулись ко мне, и я бросился на здоровяка. Он удивлённо взревел, и, ухватив меня за руку мускулистой лапой, почти оторвал от пола, без труда удерживая на весу. Я был неистов, безрассуден, но это ни к чему не привело. Я высок ростом, но не слишком силён, а детина этот был на голову выше меня. Всё, чего мне удалось добиться — так это только беспомощно шипеть, извиваясь, и злобно проклинать его.
Меня остановил крик Марии: «Алекс, прошу тебя, отпусти его! Отпусти! Всё в порядке».
Я застыл, с изумлением глядя на неё.
— Всё нормально, — повторила она, когда гигант опустил меня на пол. — Он просто выполняет свою работу, Алекс, любовь моя. Не трогай его.
— Но… почему? Что всё это значит? — я справился с собой, хотя и не без труда, и слёзы любви и злости текли по моему лицу.
— Это — всего лишь правосудие, любовь моя. Я заслужила это наказание. Это не так ужасно — и не искалечит меня. Просто причинит боль. Не беспокойся ни о чём. Это всего-навсего порка.
— Не беспокоиться? Да ты что? — заорал я. — Ты должна стать моей женой! А сейчас я обнаруживаю тебя раздетой и выпоротой, будто простую служанку! Ты думаешь, я могу вот так спокойно удалиться и позволить этому продолжаться?
Я упал на колени возле её лица, всматриваясь в глаза моей любимой.
— Да, любовь моя, будущий муж мой, так ты и должен поступить.
Её взгляд обжёг меня яростным напором. Я и не подозревал, что в её хрупком теле может скрываться подобная сила воли, и неожиданно мне стало стыдно. Не знаю почему. В этот момент через меня снова пронёсся поток крови, горячей и полной желания, и мне вдруг нестерпимо захотелось стиснуть Марию в объятиях, сжать в своих ладонях эти груди, впиться губами в эти соски. Я готов был броситься на неё, изнасиловать её, такую, как она была, беспомощную, привязанную к бочке, вжимаясь в горячую и воспалённую кожу её ягодиц. Фактически, осознал я с уколом ужасной вины, я даже предпочитаю, чтобы плоть её была при этом покрытой рубцами и как можно более чувствительной. Я хотел ещё сильнее отхлестать её по ягодицам, а потом пройтись ремнём по её голым бёдрам и лодыжкам. Я хотел шлёпать её по грудям и грубо выкручивать их. Я хотел слышать, как она стонет от боли и удовольствия подо мной, и мечтал, чтобы её страсть победила боль. В мгновенной вспышке я осознал всё это и одновременно ужаснулся и смутился. Что за чудовищем я был? Как мог я желать ей такой боли?
— Я не могу, — прошептал я. — Я не могу позволить делать это с тобой. Можешь ты мне хотя бы объяснить — почему? В каком грехе ты призналась? Почему ты должна подвергаться подобному наказанию?