Последние два месяца гальванически дергаюсь от каждого звонка телефона, от каждой эсэмэски. Хороших новостей нет. Состояние Антона все хуже: вслед за зрением и слухом отказывают речь, память. Хуже новостей с фронта борьбы с болезнью только новости из интернета, особенно когда и туда прорывается болезнь. Повезло, что работы невпроворот, так что времени на интернет почти не остается. По от реального мира не убежишь, и вот опять звонок от Маши: “Прилетай скорее” Полнейшее дежавю. Опять срочный перелет в Нью-Йорк. Сразу из аэропорта – в больницу. В нос бьет запах отделения интенсивной терапии. Он какой-то специфический, и от него сразу становится страшно. Возникает ощущение, что я нахожусь у койки Антона с ноября прошлого года, и чудесное возвращение брата к жизни после комы, борьба с осложнениями, трансплантация, прогулки по Нью-Йорку и окрестностям, вообще надежда на дальнейшую нормальную жизнь мне только приснились.
Антон на аппарате искусственного дыхания. Правда, к моему приезду он уже в сознании. К ночи дыхание стабилизируется, трубки вынимают, обессиленный Антон засыпает. Утром уже обычная палата, обход врачей. Но лица нерадостные: “Да, мы смогли ему сейчас помочь, мы сделаем все, чтобы он не испытывал страданий, но ничего, кроме паллиативной терапии, предложить не можем”.
Сколько раз врачи (сначала в России, а потом и в США) это говорили – “Ничего больше сделать не можем”, – я уже и не берусь вспомнить. Отличался их прогноз только в сроках. Сначала “годы”, потом – “месяцы”, “недели”. Единственное, что объединяет их прогнозы: Антон все их опровергал раз за разом, доказывая свою уникальность. Жаль только, что и в “выборе” болезни он столь же уникален. Его случай восемнадцатый в истории североамериканской медицины за двадцать лет. Семнадцати предыдущих пациентов уже нет в живых. Остается надеяться, что Антон опять окажется уникальным.
Дима[32]
Я всегда верила, что жизнелюбие Антона победит эту проклятую болезнь. Когда в мае 2014-го доктор сказала, что шансов нет, а время пошло на месяцы, что это – конец, л «е поверила этому, не хотела верить. Потому, что мы строили планы на жизнь. Мы уже мечтали, как вернемся домой, как будем счастливы в нормальной, не больничной обстановке. И тогда, в мае, я не верила.
Я думала, мы в очередной раз справимся. Придумаем что-нибудь. Найдем другие клиники, лучших докторов. А может, просто произойдет чудо, и рак исчезнет, ведь Антон столько перенес, так долго и упорно лечился, несколько раз находился на грани жизни и смерти. И всегда выкарабкивался наверх.