Василий встал и поклонился Антипу.
Его друзья последовали этому примеру, а Настенька, подбежав к нему, поцеловала его в бородатую щеку.
— Да что ж это делается, — пробормотал Антип. — Да вы что, рехнулись все, что ли?! — насмешливо воскликнул он. — Вы только подумайте, что будет с миром, если честные люди начнут кланяться разбойникам! Нет, так не должно быть! У каждою на земле свое место, и каждый должен жить согласно этому месту. Так было и так всегда будет! Но за дружбу — спасибо. Принимаю. А благодарности — нет. Я ни при чем. Все произошло случайно.
— Плохо говоришь! — раздался сердитый голос Сафата. — Ай как плохо! Хороший человек, а говоришь такие слова! Случайно — не бывает. На все — воля Аллаха. Я хотел делать месть князю Семену. Я считал дни. Увидел хороших людей — говорю Аллаху: сделай так, чтобы они освободились, — не буду мстить Семену! Аллах послушал — сразу сделал. Аллах велик! Не хотел моей мести Семену! На все его воля!
— А когда это ты просил Аллаха об этом? — покосился Антип.
— Утром просил. Аллах добрый — сразу сделал.
Антип почесал бороду.
— Жаль тебя разочаровывать, Сафат, но план вашего освобождения был разработан во всех деталях еще вчера ночью...
Сафат, казалось, растерялся и глубоко задумался.
— Послушай, Антип, — сказал Филипп, — я много слыхал о твоих подвигах... Разное говорят про тебя... Но особенно всех удивляет, что ты нападаешь как молния, почти никогда не теряешь людей, даже когда противников в десять раз больше, и что сам никогда не получаешь ни одной царапины. Говорят даже, что тебя заколдовала какая-то старуха и потому не страшен тебе ни лук, ни меч... Да и правда, если бы мне сказали, что ты без единой потери взял почти неприступный замок вроде этого, я бы тоже подумал, что без колдовства здесь не обошлось. Сколько в этих рассказах правды, и как ты все это делаешь?
Антип улыбнулся.
— Я сам и распространяю такие слухи. Именно они и делают меня неуязвимым. Когда я нападаю, противник парализован уже одним моим именем и не может сопротивляться. Но вам, так и быть, я раскрою некоторые секреты нашего ремесла... Дело в том, что у меня, в отличие от многих моих бедных товарищей, которые давно повисли на разных крепостных стенах, башнях и виселицах, есть твердые правила, которым я неуклонно следую. Первое из них — никогда не проливать зря человеческой крови. Что не мешает мне быть иногда свирепым и беспощадным к собственным людям, если они нарушают мои заповеди. Вот, например, незадолго до приезда к нам Медведева один новичок подстрелил в лесу возле «Березок» тяглого мужичка, у которого ничего не было, кроме телеги и топора. В тот же день, в назидание своим татям, я повесил его на том самом дубу, который Медведев, наверно, помнит. Я стремлюсь, чтобы мои люди не трогали бедняков. Конечно, ко мне в отряд приходят всякие... Я пытаюсь обучить их нашему делу, но если они не поддаются, я с ними не церемонюсь. Правда, чаще всего они гибнут сами по собственной глупости, жестокости или ничтожности. Вот были у меня Захарка и Софрон, которых сидящий здесь Медведев отправил на тот свет. Но не появись Медведев, им все равно не протянуть бы дольше двух недель. Я уже это понял. Так вот — мое второе правило — хорошо подготовленные и послушные люди... И, наконец, я никогда ничего не делаю, тщательно не обдумав все детали, и в день какого-нибудь дела никто не притрагивается к выпивке. Это тоже очень важно. Ну и, само собой, справедливый дележ добычи — всем поровну. Вот на этих правилах и строится вся моя работа. Для примера я расскажу вам, как было дело с этим замком, в котором мы сейчас спокойно обедаем. И заметьте — никуда не торопимся, никого и ничего не боимся, хотя в двадцати верстах, в Речице, находятся королевские войска, которые могли бы в полчаса разбить меня наголову. Но когда они узнают о том, что здесь произошло, я буду так далеко отсюда, что им ни за что не угнаться за мной и не найти меня. Когда я появляюсь в новом месте, я не тороплюсь сразу давать о себе знать в окрестностях. Я наблюдаю, выбираю добычу, потом наношу один, но верный удар и ухожу. Меня как будто и не было. Так рождается слава о моей неуловимости. Правда, на Угре я сидел долго — но там мне нечего было бояться. Я нападал на литовскую сторону и понимал, что, пока буду это делать, власти, даже хорошо обо мне зная, закроют на это глаза. Вот, Федор Лукич однажды ездил к великокняжескому наместнику Образцу в Боровск с требованием прислать против меня войска... Так?