— Моя глупая девка, — с ласковым упреком сказал Федор, — ты сама хорошо знаешь, что у меня давным-давно нет от тебя никаких секретов...
...Вечером того же дня Никифор Любич писал Преемнику:
«Олелькович и Ольшанский вторично появились в замке. Подробное донесение пошлю на следующей неделе. До сих пор не получил указаний, следует ли поддержать заговор и ввести в дело наших людей?! По-моему, надо торопиться, иначе Вельский один не справится. Вчера, например, из-за болтливости Олельковича тайна заговора оказалась под угрозой. Я уже собирался вмешаться, но князю удалось настичь обоих людей, проникших в эту тайну. Они якобы умерли. Подозреваю, что эти люди оказались с Олельковичем не случайно и что Семен продолжает тайную борьбу с братом. Любопытно, что в качестве предлога они выдавали себя за племянников не больше не меньше — нашего пророка Схарии. Как ты помнишь, это именно с Олельковичем он впервые приехал в Новгород. Однако нам хорошо известно, что никаких племянников у Схарии не было. Один из убитых оказался Мокеем, слугой князя Семена Вельского, там самым, который в свое время тщательно проверял жизнь брата Саввы. Второй, по моим предположениям, Степан Полуехтов, по кличке Ярый, но в его смерти я не уверен и потому опасаюсь, что тайна заговора находится под угрозой. Жду указаний.»
...Князь Семен Вельский впервые за три месяца весело рассмеялся.
— Невероятно! И ты ушел на виду у всех?!
— Да, князь! Именно — на виду, на глазах дюжины людей. Я просидел всю ночь в кустах, ломая себе голову, как выбраться, — ведь утром они взяли бы меня живым, и нечем было даже глотку себе перерезать! И тут меня осенило. Я набил полную пазуху камней потяжелее, отыскал парочку хороших длинных тростинок и, как только рассвело, на виду у всех выскочил и кинулся в болото. Нарочно выбрал голое место, чтоб поверили, когда увидят, что я нигде не вынырнул... Зашел по грудь, потом присел, пузыри пустил и тихонько тростинку наружу выставил — там таких тростинок полно вокруг. Больше всего боялся, что кто-нибудь за моим телом полезет... Не рискнули. Побоялись, что засосет. А меня и впрямь по пояс засосало. Я ведь час просидел неподвижно — опасался, что не ушли... Потом, чую, еще немного — и засосет так, что не вылезу... Еле выбрался. Смотрю — никого. Поверили...
Степан Ярый, запустивший бороду, чтоб скрыть уродливый шрам на лице, сидел в горнице княжеского терема в Белой, а князь Семен щедро угощал его винами, оставшимися «в наследство» от Федора.
— Молодец, Степа! Дай срок — я тебя знаешь кем сделаю?! Я тебя озолочу! А дураку Мокею так и надо... Если бы они его не прикончили, тебе самому следовало бы это сделать...