Когда нижний край диска оторвался от земли, Никифор вернулся во двор. Он направился к большой русской печи, в стороне от дома под навесом, и сказал старой женщине, которая возилась подле нее:
— Ты не забыла, Федора, что у моих деток сегодня день рождения? Приготовь нам праздничный завтрак да имей в виду, что приедет еще Трофим с Черного озера.
Никифор поднялся на веранду и кликнул собаку. Что-то ласково пошептав ей на ухо, он вынул из шкатулки, стоявшей на маленьком столике, черную тряпку и дал понюхать овчарке. Овчарка лизнула ему руку и деловито побежала с веранды. Сквозь рассвет в диком винограде Никифор видел, как собака, встав на задние лапы, открыла калитку и скрылась на улице. Никифор улыбнулся, перевернул песочные часы, стоящие рядом со шкатулкой, и сунул в рот новую травинку...
Овчарка свернула с дороги и большими прыжками помчалась через лес. Спустя пять минут она достигла окрестностей замка и застыла в кустах, внимательно принюхиваясь. Убедившись, что людей поблизости нет, собака бесшумно подкралась к большой яме, наполовину засыпанной золой. Вытягивая морду и поводя носом, она сделала несколько кругов и остановилась у трухлявого пня на краю ямы. Несколько раз ковырнув лапой, собака отбросила мох и, сунув морду в какую-то щель, вытащила скомканный бумажный шарик. Осторожно взяв этот шарик в зубы, собака выпрямилась, внимательно осмотрелась и, уверившись, что никакая опасность ей не грозит, деловито направилась в обратную дорогу. Длинными упругими скачками она пронеслась через лес, проскользнула в калитку и, взбежав на веранду, улеглась у ног хозяина, радостно виляя хвостом.
— Молодец, Князь! — потрепал собаку по загривку Никифор и взглянул на песочные часы. — Сегодня уже быстрее...
Он вынул из зубов пса грязный бумажный комок, достал из глиняного кувшина кусок засахаренного меда и дал Князю. Пес, подбросив несколько раз кусок в зубах, проглотил его и благодарно застучал хвостом по полу.
Никифор зажег свечу и, аккуратно развернув скомканную страницу, вырванную из Библии, стал нагревать ее над пламенем.
Когда коричневые слова невидимой молочной надписи полностью проявились между строк библейского текста, Никифор прочел сообщение несколько раз, потом сжег страницу, тщательно растерев пепел, и, откинувшись на бобровый мех, покрывающий спинку скамьи, глубоко задумался, меланхолично пожевывая травинку...
— Мои дорогие дети! — сказал Никифор, и голос его дрогнул от волнения. — Минута, которую вы так давно ждете, — наступила! Ровно шестнадцать лет назад, в такой же ясный солнечный день вы появились в этом мире. Сначала ты — Марья, а через полчаса — Иван. Сегодня вы становитесь взрослыми и начинаете самостоятельную жизнь. В последнее время вы задавали мне много вопросов, и я обещал, что отвечу на них в тот день, когда ваш разум станет достаточно ясным, чтобы понять сложность мира, а сердца ваши станут достаточно чуткими, чтобы ощутить хрупкость человеческой жизни... Сегодня этот день наступил, и пришла пора ответить. Я расскажу вам о своей жизни. Отныне у меня нет от вас никаких тайн, и, быть может, многое из того, что вы сейчас услышите, покажется вам удивительным и необычным. Но это и будет ответ на все ваши вопросы.