Никифор замолчал, собираясь с мыслями.
Луч полуденного солнца, заглянув в распахнутое окно горницы, искрился на блестящем мехе шкур черного бобра, устилающих пол.
Напротив Никифора сидели рядышком его уже взрослые дети.
Марья, напряженно выпрямившись, смотрела на отца широко раскрытыми глазами, горевшими любопытством и нетерпением. Лицо у нее было смуглое, загорелое, фигурка крепкая и ловкая, а сама она походила на мальчишку-забияку.
Иван был бледен и худощав, но тело его не выглядело слабым. Чуть сомкнутые глаза, внимательные и пытливые, выдавали главное отличие характеров брата и сестры. Весь облик Марьи открывал человека решительного действия, весь облик Ивана скрывал человека мысли.
Никифор начал рассказывать, негромко и неторопливо, как будто разговаривал сам с собой:
— Мой отец и ваш дед, Станислав Любич, был бедным православным священником в Минске. Он имел троих сыновей, и я был младшим из них. Быть может, потому, что отец уделял больше внимания старшим сыновьям, а я был предоставлен сам себе и улице, мой нрав сильно отличался от нрава братьев. Отец хотел, чтобы все мы пошли по его стопам, но желание это осуществилось только на две трети. Пока мои братья корпели над Законом Божьим, я с отрядом ребятишек нападал на окрестные сады и огороды. Моей усидчивости кое-как хватило, чтобы научиться читать и писать, но удовольствия в науках я не находил никакого. Meня гораздо больше привлекали опасные приключения... Я мечтал о битвах и сражениях...
Я таскал из отцовского погреба вино и носил его старому воину, который обучал меня за это фехтованию. Я угонял лошадей у соседей и целыми сутками носился по окрестным полям и лесам.
Братья любили меня и всячески старались скрывать от отца мои грехи. Иногда казалось, что они не прочь последовать моему примеру, но мне не удалось увлечь их за собой. Еще более странным было отношение отца к моему поведению. Часто он впадал в ярость, узнав о моей очередной выходке, но вдруг неожиданно менял гнев на милость, а глаза его вдруг зажигались странным огнем, он загадочно улыбался, гладил меня по голове и долго не ложился спать, сидя за столом в глубокой задумчивости, с той же улыбкой на устах. Лишь много лет спустя я узнал, в чем тут было дело. Оказалось, что отец мой сам провел бурную молодость. Он был отчаянным забиякой, много воевал и дрался сотни раз. Но однажды с ним случилось какое-то страшное несчастье. Оно так потрясло его, что он хотел покончить с собой, но благодаря случайности остался жив. Что это было за несчастье, я так и не знаю... Умирающего отца спасли монахи, и он изменился до неузнаваемости. Спустя несколько лет он стал священником.