Я не знаю, что рассказали Максу в детдоме… Что не было там такой. По фото не узнали. Знаю я, как у людей способности забывать и вспоминать стимулировать. Не нужно было его одного туда отпускать. Он не в себе, у него земля из-под ног уходит, внутренности разрывает. Молчит, только тут и слов не нужно, чтобы видеть — мир рушится, крах всего. После такого не восстанавливаются. Не жилец он больше, если вся эта дрянь правдой окажется. Потому что он дал себе один шанс. Себе и ей. И после этого никто из них не выживет. После такого не живут больше… влачат существование, захлебываясь в собственной ненависти и заливая кровью свой мир.
Мы о поговорить толком не успели… Ему, видимо, и слышать больше ничего и не нужно было. Он внутри уже им обоим приговор вынес. Меня и самого холодом сковало от этой мысли, но я понимал сейчас — вдвоем нужно было. Не клеилось тут что-то. Слишком много громких событий для провинциального детского дома. Заведующая с торговлей несовершеннолетними, ее кончина скоропостижная, директор с внезапной утерей памяти… Хрень собачья. Не бывает такой картинки идеальной самой по себе. Когда как по одному движению волшебной палочки все свидетели вдруг дохнут, как мухи. Уж мы то знали, как эти дела делаются. Только вряд ли Макс сейчас мозги свои кипящие охладить сможет, дел наворотит…Я сам себя казнил, что я сейчас здесь, вдали… Только слишком большая воронка нас засасывала, не могли мы везде вдвоем успеть. не справлялись… Похороны отца нужно было организовать… При том по всем канонам нашего мира. Широко, статусно, всех паханов пригласить — дань традициям, бл***. Никому нет дела до того, что внутри у нас творится…Что отца в последний путь отправить хотелось бы по-тихому, попрощаться по-человечески, где только те, кто правда тосковать будет. Что не до проводов этих абсурдных сейчас. Что валится все, как карточный домом. Только позволить кому-то усомниться в том, что все под контролем — значит позиции свои ослабить, дать понять, что не все гладко у Воронов, пошатнулось положение… И все — это начало новой войны. За власть, деньги, влияние и статус. Не дождется. Никто. Даже если виноватой окажется, Дарина придет на эту бл***кую церемонию и будет лить слезы, рыдать и изображать скорбь. Заставим. Потому что все это должно остаться внутри… Ни одна тварь не узнает, что наша семья сейчас напоминает руины…
Зазвонил телефон, на дисплее высветилось имя Фаины. Я дал указание отвезти их с Кариной в загородный дом, под усиленной охраной и с полным отсутствием связи. Никакого Интернета и телевидения — там уже вовсю трубят о смерти Савелия Воронова. Дочери сейчас нельзя этого слышать. Я понимал, что единственный выход сейчас — закрыть ее, подобно заключенной, в этой клетке, чтобы спасти. И физически, и морально.