И в этот момент вошла Паола.
— Государыня, — сказала она, — вы просили явиться маэстро Сальваторе, он ждет.
Софья посмотрела на Паолу, и улыбнулась ей как никогда дружелюбно.
— Спасибо, моя дорогая, ты так верно служишь мне всю жизнь, а я так мало награждала тебя за это. Подожди минутку.
Софья открыла ключиком небольшой сундучок, стоящий на ее столе, вынула оттуда кожаный мешочек и, отсчитав по одной, положила в этот мешочек тридцать серебряных монет, затем со столь же ласковой улыбкой на лице вернулась к Паоле.
— Это настоящее старинное серебро, прими от меня в благодарность за все тобой содеянное.
Паола радостно и удивленно взяла мешочек и благодарно поцеловала Софьину руку.
— Сегодня ты мне больше не нужна, — сказала Софья, — ступай, ложись пораньше спать, и выспись, как следует — жду тебя завтра утром.
Паола ушла, впустив, выходя, Джованни.
— Дорогой Джулиано, — сказала Софья, садясь в свое тронное кресло и протягивая Джованни руку для поцелуя, — мне кажется, что вокруг меня сжимается кольцо. Меня окружают враги и предатели.
— Государыня, — стоя на коленях и едва касаясь Софьиных пальцев, сказал Джованни, — по крайней мере, один верный и преданный друг у тебя есть, и он готов отдать свою жизнь ради твоего благоденствия.
— Только что у меня был двоюродный брат моего супруга. Он передал мне, будто Иван угрожает публично назначить Дмитрия своим официальным приемником.
— Я постоянно думаю об этой проблеме, государыня. Я нанял десяток людей, как из московитов, так и из приезжих иноземцев, но никому не удается даже близко подобраться к Волошанке и ее сыну. Я хотел, было, передать ему через своих людей красивую заморскую игрушку, над изготовлением которой трудился несколько месяцев, — она подействовала бы безотказно, но ее не удалось доставить даже в ближайший круг тверской княгини.
— Да, я знаю, есть целая группа людей и они берегут ее и Дмитрия как зеницу ока, потому что видят в этом свое будущее. Я уже все поняла.
— Кто же эти люди?
Софья вздохнула.
— Не будем о них говорить, дорогой Джулиано, тебе будет трудно понять странные особенности здешних верований и обычаев. У меня тут неожиданно возникла совсем другая проблема. Скажи, Джулиано, помнится, ты как–то говорил, что твое детство прошло на Сицилии.
— Совершенно верно, государыня.
— Когда я была в Италии, мне говорили, будто на Сицилии самым страшным преступлением является предательство.
— Это верно, государыня. Это самый тяжкий грех в наших местах, и только смерть может послужить его искуплением.
— Большинство моих нынешних неприятностей, Джулиано, — результат предательства.