Широко открытыми глазами демонесса смотрела на закрывшуюся за мужем дверь, а в душе уже ширилась холодная пустота и страх понимания. Ее бросили. Оставили. Обманули.
И только одно слово на листе: «Прощай».
Обманули, а она даже не почувствовала этого. Потому что не было лжи в словах мужа! Никогда! Он всегда говорил только правду, тщательно, по капелькам, подбирая фразы и выверяя жесты и эмоции.
Эджен, не глядя, положила записку на столик в фойе, как во сне развернулась и прошла на кухню. Машинально щелкнула кнопкой чайника, зачем-то открыла холодильник и тут взглядом наткнулась на лежащий на полу скомканный лист бумаги. Она автоматически наклонилась, чтобы положить его в мусорку, но та оказалась до верху заполнена такими же смятыми листами. Демонесса опустилась на колени и зачем-то начала их доставать и разворачивать.
«Дорогая…», «Милая…», «Эджен, я…». Слов не нашел? А, был же страстный поцелуй в аэропорту. На прощание. Хотя бы знать почему? В чем причина? Надоела?
Девушка аккуратно сложила листы обратно и придавила их рукой, чтоб не вываливались. Секунду она стояла и бездумно глядела на урну, а потом бросилась в кабинет. Пустые стены. Даже шкафов нет. В спальне нет вещей мужа. И планшет с фотографиями забрал. Работы много? За один день управился. Ей стало совсем горько и тоскливо. За что?!
Сидя с ногами на подоконнике, Эджен бездумно пила чай, грея о кружку холодные пальцы, и смотрела в дождливую ночь пустыми глазами. Где-то там было море, город, вечно спешащие куда-то люди, и никому из них не было дела до одинокой брошенной мужем женщины в опустевшем доме: ни морю, ни людям, ни этому миру.
— Прав был Тиль, — сама себе сказала она, — надо было давно хлопнуть дверью и не открывать ее больше. А не прощать каждый раз его измены, и уж тем более не искать им оправданий.
Утром ее разбудил звонок. Глядя на изображение мужа, девушка, не торопясь сосчитала до трех, потом совершенно спокойно ответила:
— Слушаю.
Трубка помолчала, а потом разразилась непрерывным потоком слов. Собеседница говорила о том, что Эджен вытянула из мужа все соки. Он ничего для нее не жалел, чтобы она могла беззаботно жить и бегать по балам, а теперь он, как благородный мужчина все оставил ей, а сам остался у разбитого корыта. Все оставил? А где мебель? Ковры? Посуда? Украшения, которые он ей дарил?
Эджен достала карточку и проверила счет. На хлеб хватит, а вот на бензин уже нет. Как это она так не рассчитала? Ах, да, все деньги были на его счету, как и все остальное. Насколько надо быть дурой, чтобы все отдавать ему, единственному и неповторимому, начиная с солидного приданого и кончая последним медяком. Хотя в гараже она еще не была. Но с другой стороны, зачем ему кабриолет, если он женский, а эта идиотка водить не умеет?