Доктор Надерер и одноклассники, не ходившие на вечеринку, с нетерпением ждали нашего возвращения. Эти лица, полные жадности до скандальных сплетен, были мне противны так же, как и лица тех, других, с которыми я вошел в класс. Я пошел к своей парте, взял сумку и запихнул в нее все свои вещи.
— Братан во Христе, только не слетай с катушек, — предостерег Аксель.
— Да пошло оно все, — сказал я и застегнул сумку.
— Садись и не сходи с ума, — сказал он.
Я почти уже последовал его совету, но тут увидел пустой стул Солянки. Тогда я встал и вышел из класса, ничего не объясняя доктору Надерер. Я промчался в раздевалку, словно за мной гнались черти, переобулся, натянул куртку и вышел из школы через заднюю дверь. Я глубоко вдыхал вонючий, напоенный свинцом уличный воздух, и мне казалось, что я только что спас самому себе жизнь.
Глава 7,
в которой я предпринимаю нечто, что мой женский клан потом назовет «скоропалительным решением» — и попадет пальцем в небо
Иногда в жизни на тебя сваливается все и сразу, и если потом решишь восстановить точный ход событий в деталях, тебе становится просто плохо. То, что со мной случилось после обеда в понедельник всего лишь за пару часов, почти не укладывается в голове у такого типа как я, привыкшего к размеренной и ленивой скуке.
В понедельник я пришел домой к обеду, как всегда, вовремя. Промерз до костей, потому что три часа подряд шагал по улицам на холодном ветру. На кафе у меня не было денег.
Но можно было обойтись и без прогулок на ветру. Из школы сначала позвонили к нам домой, а потом на работу к маме и сообщили, что я без разрешения ушел с уроков.
Тетя Фея вся дрожала от возбуждения.
— Мне они ничего толком не сказали, — объяснила она, — но сообщили Мони, что ты как-то связан с наркотиками! — Она умоляюще сложила ручки: — Скажи, Ольфичка, это ложь? Они ведь ошибаются, да?
Произошла ошибка, сказал я бедной старушке и спросил, что на обед. Фея была потрясена до глубины души.
— Ольфичка! — вскричала она. — Я до сих пор дрожу как осиновый лист! До обеда ли мне было!
Фея сделала мне бутерброды. В тот момент, когда она украшала их горчицей из тюбика, вошла бабушка. Она тоже была уже в курсе. Наверное, ей позвонила мама или тетя Фея. Тяжелым гренадерским шагом бабушка шагала туда-сюда перед моим носом и хотела «знать правду». Я сказал ей правду, но она мне не поверила. Я повторил правду, но она все равно мне не верила. Если бы все было так, как я говорю, возопила она, я бы не сбежал из школы. Мой побег доказывает, что совесть у меня нечиста!
Моя бабушка — типичная мещанка. Такие тонкие и сложные движения души, что сопровождали мое утро в школе, недоступны ее пониманию. Даже не стоит и пытаться что-то ей объяснить! Поэтому я просто сказал: