— «Альфа» точно его, — сказала Йоши.
— Пойдем внутрь, поищем? — спросил я.
Йоши покачала головой и сказала, что ни за что не пойдет в кабачок. Просто не решится. Я хорохорился и говорил, что все это чепуха и смешно. Но на самом-то деле мне и самому было жутко представить, как вот я захожу в заведение, спрашиваю у хозяина, где господин Мюллер, он показывает мне его, я подхожу и говорю черт знает чего. Если подумать хорошенечко, проделать все это было совершенно невозможно. Я хотел подойти к окнам кабачка, чтобы заглянуть внутрь, но Йоши схватила меня за руку:
— Нет, нет! А вдруг кто-то нас увидит, что тогда?
— Ладно, — сказал я, — просто подождем здесь, пока он выйдет!
— Мне надо в туалет, — сказала Йоши, — и есть ужасно хочется.
— Внутрь ты не хочешь, на улице оставаться не хочешь, чего тебе тогда надо? — огрызнулся я. Это было совсем не честно — с таким же успехом можно было задать этот вопрос себе.
— Я бы хотела войти, поесть сосисок и сходить в туалет, но пока не узнавать про твоего отца, — ответила Йоши. — Можно же просто посмотреть на него для начала. Вдруг кто-нибудь обратится к нему «господин Мюллер», и тогда мы будем знать, что это именно он!
«А что, неплохо», — подумал я. Мы вошли через открытую дверь в кабачок, я зашагал к ресторанному залу, а Йоши прошмыгнула дальше, к двери с двумя нулями[3].
«Ну, с богом», — пробормотал я и отворил дверь. Зал был почти пуст. За двумя столами сидела парочка каких-то мужчин, но их я не успел толком рассмотреть, потому что на стойку рядом с большой кофеваркой облокотился мужчина — перед ним лежал пес — и этот мужчина был Йоханнесом Мюллером! И Йоханнес Мюллер совершенно точно был моим отцом! У меня аж дыхание перехватило от благоговейного удивления, что кто-то может быть так поразительно похож на тебя. Он был, вот честно-пречестно, моей копией — чуть помятой и поизносившейся!
Или другими словами — я был отреставрированной его копией! Глаза, волосы, нос, подбородок с поперечной складочкой под губой, брови, почти сросшиеся на переносице, и даже, по словам Дорис, не по-мужски длинные ресницы — все было на месте. Всю свою жизнь я удивлялся тому, что ни на йоту не похож ни на кого из своей семьи. Глядя на моих светловолосых голубоглазых белокожих баб, я думал, что внешность чужака у меня, наверное, от отца. Но встретить своего постаревшего близнеца — к этому я был совершенно не готов.
Казалось, будто этот мужчина родил меня в одиночку и ни одного маминого гена во всем этом не участвовало.
Йоханнес Мюллер поставил пивную кружку на стойку бара и посмотрел на меня. Огромный пес поднял голову и тоже посмотрел.