рубахой в руках. Проходя мимо очухавшегося было главаря, походя вырубил того
коротким движением, всё это время глядя прямо в глаза Анасташе:
– Вот, надень, – протянул рубаху и отвернулся.
Ташка не пошевелилась. Так и стояла, зажав ткань в кулаке. По лицу не переставая
струились слёзы. Ей не хотелось верить, что чудо так быстро кончилось. Насколько были
отвратительны прикосновения разбойников, настолько волшебными показались ей
объятья любимого. Сейчас они вернутся в деревню, и всё пойдёт по-прежнему. Уж
лучше с обрыва!
Каррон, испустив горестный вздох, подошёл забрал из рук рубаху и сам натянул на
неё, завязал ворот. Нагнулся, оправляя подол. Анасташа же, только пуще плакала от
этой заботы.
– Вот что мне с тобой делать?
В этот момент появились хмурые деревенские. Сперва мужики – у Ташки мелькнула
мысль: «Небось за кустами выждали, пока она не оденется». Следом поспевали и
девки, да кое-кто из баб – вести быстро разлетаются.
– Эти что ли хулиганят? – один из подошедших пнул зашевелившегося худющего в
бок.
Каррон кивнул:
– Свяжите.
Аглая и другие девчата, наконец, подбежали. Окружили Анасташу, оттеснив в
сторону Каррона. А тот, будто позабыв о ней, занялся разбойниками.
– Ташка, ты уж прости меня! – скороговоркой залопотала Аглая. – Я не ведала про
этих душегубов, а то ни за что рубаху бы прятать не стала.
Другие тоже задавали вопросы наперебой, кто-то пытался её ощупать. Анасташа
молча кивнула Аглае, вывернулась из рук и поспешила к дому. У околицы увидела
родителей. Навстречу, причитая, бежала перепуганная мать. Следом, стараясь держать
себя в руках, топал взволнованный отец. Тревожно всматриваясь дочери в лицо, Огин
призывал богов и грозил обидчикам всеми карами. Желана суетилась, во что-то
укутывая, ощупывала. Анасташа не выдержав, вырвалась. Пробежав несколько шагов,
обернулась и рявкнула:
– Одна хочу побыть!
– Куда? А ну стой! – преградила путь мужу Желана.
– Отойди, дочку спрошу!
– Спросит он. Спросит он! Вот я ужо тебе так спрошу! – она сунула маленький
кулачок мужу под нос.
Огин строго посмотрел на жену, но, как обычно, не выдержав её твёрдого взгляда,
махнул рукой.
Дома Анасташа заскочила в хлев. Здесь привычно пахло навозом и свежим сеном.
Фыркнула и качнула головой Бурёнка, приветственно заблеяли козы. Из яслей,
мурлыча, выпрыгнула полосатая кошка. Выгибая спинку, потёрлась об ногу. Ташка
подняла её на руки, чмокнув прямо в мокрый нос, обняла тёплое тельце, не взирая на
протесты, и свернулась калачикам на сене. Горючие слёзы хлынули из глаз. Мурка
высвободилась из ослабших вдруг рук, но не ушла. Уселась рядом, стала шершавым