Вторая половина моего пребывания в Париже, с начала 30-х годов, была вершиной моих литературных достижений. До того вышла всего одна книжка «Черный год», – собранные воедино первые восемь статей из «Современных Записок». В 1931 году появились «Два пути. Февраль и Октябрь», а в 1932 году «Всероссийское Учредительное Собрание», тоже составленные из статей, напечатанных первоначально в журнале «Современные Записки». Эти две книги вышли в издательстве «Современных Записок».
Издательство это не было обычного типа издательством. Оно не располагало решительно никакими материальными и техническими средствами и не преследовало коммерческих целей. Единственное, чем оно обладало и что осмысливало его существование, была «фирма» или название издательства – «Современные Записки». И возникло оно благодаря выдумке члена редакции журнала Бунакова-Фондаминского, в сочетании с предприимчивостью берлинского книгопродавца Закса (H. Sachs), имевшего и склад «иностранных книг». Закс обязался печатать и распространять книги, одобренные редакцией «Современных Записок», по меньшей мере в 500 экземпляров, при авансе Фондаминского в 250 фр. за книгу. Этот аванс чаще всего финансировали сами авторы книг, заинтересованные в их опубликовании, в уверенности, что продажа книг покроет аванс, и даже без полной уверенности в возврате аванса от продажи. Когда же Закс бывал уверен в успехе книги, он не настаивал на авансе или увеличивал тираж.
И это издательство оказалось убыточным – обошлось его инициатору в 18 тысяч франков – в силу неблагоприятной конъюнктуры на книжном рынке во всем мире и, надо думать, по недостаточной опытности самого Фондаминского. Вместе с тем, факт возникновения и существования издательства в течение нескольких лет и издания 35 книг, в том числе таких авторов, как Бунин (4 книги), Алданов (2 книги), Осоргин, Сирин, Нольде, Зензинов, Цетлин, Ст. Иванович и др. убедительно свидетельствовал, как тяжелы были условия печатания русских книг во Франции того времени.
Не знаю, кто финансировал Заксу аванс за мою книгу «Два пути», знаю только наверняка – не я, хотя она вышла в издательстве «Современных Записок» и распространялась Заксом, тогда как 100 вышедшее тоже в издательстве «Современных Записок» «Всероссийское Учредительное Собрание» печаталось в Париже, распространялось «Родником» и к Заксу никакого отношения не имело.
Жизнь русской эмиграции, хоть и анормальная, все же мало-помалу стабилизовалась. Сложился свой уклад. Во французскую жизнь вошли лишь немногие: из-за возраста; по недостаточному знанию языка; по неумению приспособиться; и, может быть, главным образом не столько по собственной неспособности или нежеланию, сколько, скажем, по нежеланию среднего француза ассимилироваться с пришлыми, особенно с пожилыми. После первой мировой войны национальная гордыня и ее обратная сторона – ксенофобия – обострились во Франции, особенно по отношению к нагрянувшим в огромном количестве «нежелательным» иностранцам. Кому из нас не доводилось слышать – и не только на базаре – «sale etranger» или «meteque». То не был язык духовной элиты Франции. Но и со стороны последней проявление активного сочувствия к русской эмиграции бывало редким.