Спускаясь в гостиную, я слушала, как пощелкивают время от времени радиаторы, регулируя температуру в помещениях, и на миг замерла от удовольствия, осознав, что со вчерашнего дня мне ни разу не было холодно. В гостиной я устроилась на диване и долго, тщательно мылась, готовясь ко сну. Я предвкушала его, зная, что уже много месяцев не спала с такими удобствами.
Я начала обживаться на новом месте, постепенно привыкая к мысли, что квартира и кафе – мой новый дом. Только одно мешало мне окончательно считать это место домом – отношение Софи. Мое появление девочку не обрадовало, а все попытки к ней подольститься она упрямо оставляла без внимания. Чаще всего Софи меня просто игнорировала, но даже если и замечала, всегда вела себя враждебно.
Как-то раз – дело было в мою первую неделю в квартире – я спала, когда Софи вернулась из школы. Она издали швырнула рюкзак на диван, где я лежала, так, что пластмассовая пряжка больно ударила меня по голове. Спросонья я не поняла, что случилось, и в панике подпрыгнула, ощетинилась и распушила хвост. Девочка не извинилась за свою неловкость, просто сделала вид, что не заметила меня. А я долго умывалась, стараясь успокоиться и отогнать назойливую мысль, что Софи бросила рюкзак нарочно, зная, что я сплю на диване. Я не могла понять, отчего пришлась ей не по душе, но ее поведение не оставляло никаких сомнений в том, что я ей не нравлюсь.
Дебби поставила для меня картонную обувную коробку на подоконник в эркере. Там я часто сидела по утрам, рассматривая людей, проходивших мимо кафе по булыжной мостовой. Первыми на улице всегда появлялись седовласые пары в непромокаемых плащах и удобных ботинках – они направлялись на рыночную площадь. Затем наступало время молодых мам, которые толкали перед собой коляски или рассеянно тащили за собой малышей. Стоило детям заметить меня в окне, как они начинали тянуть мам за руки и, тыкая пальцами в стекло, пищали: «Мам, смотри, киска!», – и мамы улыбались, прежде чем увести своих чад – им некогда было терять время.
Одна старая женщина что ни день проходила мимо нашего кафе, неизменно таща за собой сумку на колесах. Что-то в ней казалось мне подозрительным. Сутуловатая спина и морщинистое лицо напоминали Марджери, но вместо серебристо-седых волн, как у моей первой хозяйки, волосы этой дамы были ярко-рыжими и будто шлем плотно прилегали к голове. Эта прическа поражала меня тем, что ее не мог растрепать даже сильный ветер, гулявший по улице. Всякий раз, завидев меня в окне, старая дама метала в меня сердитые взгляды, а я не сводила с нее глаз, озадаченная ее забавной прической и злым выражением лица.