– Кто же был ее мужем? – спросил Фурнье. – Если, как нам теперь известно, Жизель была замужем, и к ее убийству может быть причастен муж.
– Я думал об этом. И в этом заключалась одна из причин моего звонка. Джордж Леман, муж Жизель, бросивший ее, был убит в самом начале войны.
Немного помолчав, он неожиданно спросил:
– Что я сейчас сказал – не последнюю фразу, а перед ней? У меня возникла идея, а я даже не осознал этого… Я сказал что-то важное.
Призвав на помощь память, Фурнье принялся повторять содержание всего, сказанного Пуаро за последние несколько минут, но тот лишь недовольно качал головой.
– Нет-нет, не то… Ладно, оставим это.
Повернувшись к Джейн, сыщик вступил с ней в беседу. Когда завтрак подошел к концу, он предложил выпить кофе в вестибюле. Джейн согласно кивнула и протянула руку к сумочке и перчаткам, лежавшим на столе. Взяв их, она поморщилась.
– Что такое, мадемуазель?
– Ничего, – со смехом ответила Джейн. – У меня сломался ноготь. Нужно подпилить его.
Пуаро вдруг снова опустился на стул.
– Nom d’un nom d’un nom[49], – вполголоса произнес он.
Фурнье и Джейн с удивлением посмотрели на него.
– Что это значит, месье Пуаро? – воскликнула Джейн.
– Это значит, что я понял, почему мне знакомо лицо Анни Морисо. Я видел ее прежде… в самолете в день убийства. Леди Хорбери послала ее за пилкой для ногтей. Анни Морисо была горничной леди Хорбери.
Это внезапное откровение произвело на всех троих ошеломляющий эффект. Дело принимало новый, совершенно неожиданный оборот.
Анни Морисо – казалось бы, столь далекая от произошедшей трагедии – в действительности присутствовала на месте преступления. Им потребовалось несколько минут, чтобы усвоить эту мысль.
Пуаро сделал отчаянный жест рукой. Его лицо исказила мучительная гримаса.
– Подождите немного, – сказал он. – Я должен подумать, должен понять, как это согласуется с моими теориями. Мне нужно кое-что вспомнить… Тысяча проклятий моему несчастному желудку! Меня тогда заботили исключительно собственные внутренние ощущения…
– Стало быть, она находилась на борту самолета, – задумчиво произнес Фурнье. – Теперь я начинаю понимать.
Джейн закрыла глаза, словно силясь что-то вспомнить.
– Высокая темноволосая девушка, – сказала она наконец. – Леди Хорбери называла ее Мадлен.
– Точно, Мадлен, – подтвердил Пуаро. – Леди Хорбери послала ее в конец салона за сумкой – красным дорожным несессером.
– То есть эта девушка проходила мимо кресла, в котором сидела ее мать? – спросил Фурнье.
– Именно так.
– И мотив, и возможность налицо.
Фурнье глубоко вздохнул и вдруг с силой ударил кулаком по столу, что совершенно не вязалось с его традиционно меланхоличным видом.