Глава 24. Сломанный ноготь
– И что теперь? – спросил Фурнье. – Вас все еще занимает наследница? Определенно это ваша идея фикс.
– Отнюдь, – возразил Пуаро. – Но во всем должен быть порядок и метод. Прежде чем переходить к следующему шагу, необходимо закончить с предыдущим.
Он бросил взгляд на Джейн.
– Пожалуй, вы с мадемуазель Джейн начинайте завтракать, а я чуть позже присоединюсь к вам.
Фурнье с видимой неохотой согласился, и они с девушкой направились в столовую.
– И как она выглядит? – с любопытством спросила Джейн, когда они сели за стол.
– Немного выше среднего роста, темные волосы, матовое лицо, заостренный подбородок…
– Вы как будто приводите описание в паспорте, – перебила его Джейн. – Описание в моем паспорте просто оскорбительно. Все у меня «среднее» и «обычное». Нос средний, губы обычные (как вообще можно описывать губы?), лоб обычный, подбородок обычный…
– Но необычные глаза, – заметил Фурнье.
– Серые, ничего особо примечательного.
– И кто же вам сказал, мадемуазель, что этот цвет глаз непримечателен? – спросил француз, подавшись вперед.
Джейн рассмеялась.
– Вы прекрасно владеете английским языком, месье, – сказала она. – Но все-таки расскажите мне подробнее об Анни Морисо. Она красива?
– Assez bien[48], – осторожно произнес Фурнье. – И не Анни Морисо, а Анни Ричардс. Она замужем.
– Ее муж тоже здесь?
– Нет.
– А почему?
– Потому что сейчас он в Канаде или Америке.
Фурнье принялся пересказывать ей то, что им рассказала Анни. Когда его повествование близилось к завершению, к ним присоединился Пуаро. Он выглядел несколько подавленным.
– Что случилось, mon cher?
– Я только что беседовал с матерью Анжеликой. Это очень романтично – разговаривать с человеком, находящимся по другую сторону Атлантики, на другом конце света.
– Фотография, переданная по телеграфу, это тоже романтично. И о чем же вы беседовали?
– Она подтвердила все, что миссис Ричардс рассказала нам о своей жизни. Ее мать уехала из Квебека с французом, занимавшимся виноторговлей, в то самое время, когда ребенок особенно нуждается в материнской заботе. С точки зрения матери Анжелики, мадам Жизель катилась по наклонной плоскости. Деньги она присылала регулярно, но желания навестить дочь никогда не изъявляла.
– Фактически это повторение того, что мы уже слышали сегодня утром.
– Да, только эта информация более подробна. Покинув шесть лет назад Институт Марии, Анни Морисо стала работать маникюршей, а затем получила место горничной у одной леди и уехала вместе с ней из Квебека в Европу. Письма от нее мать Анжелика получала нечасто – примерно два в год. Увидев в газете заметку о расследовании убийства Мари Морисо, она поняла, что речь, по всей вероятности, идет о матери Анни.