– Вероятно, мадемуазель, они просто не могли вернуть долг, – сказал Пуаро.
Элиза Грандье пожала плечами:
– Возможно. Это их дело! Обычно они в конце концов все-таки платили, – с нескрываемым удовлетворением произнесла она.
– Мадам была довольно жестким, наверное, даже жестоким человеком, – заметил Фурнье.
– Это вполне оправдано.
– Вы не испытываете никакой жалости к жертвам?
– Жертвы… Вы ничего не понимаете, – сбивчиво заговорила Элиза. – Разве есть необходимость в том, чтобы жить не по средствам, влезать в долги, а потом надеяться, что тебе их простят? Это просто неразумно! Мадам была честной, порядочной женщиной. Она давала в долг и рассчитывала получить свои деньги обратно. Это справедливо. У нее самой никогда не было долгов. Она всегда вовремя платила по счетам. И это неправда, будто она была жестокой! Мадам была доброй. Она всегда давала деньги «Маленьким сестрам бедняков», когда те обращались к ней. Она оказывала помощь благотворительным организациям. Когда жена Жоржа – консьержа – заболела, она оплатила ее лечение в больнице.
Горничная замолчала. Ее лицо заливала краска гнева.
– Вы ничего не понимаете, – повторила она. – Вы просто совсем не знали мадам.
Фурнье немного подождал, пока уляжется ее негодование.
– Вы сказали, что клиенты мадам обычно в конце концов платили. Вам известно, какими способами она вынуждала их делать это?
Элиза снова пожала плечами:
– Я ничего не знаю, месье. Абсолютно ничего.
– Вы знали достаточно для того, чтобы сжечь документы мадам.
– Я следовала ее инструкциям. Мадам сказала, что, если с нею произойдет несчастный случай или она заболеет и умрет где-нибудь вдали от дома, я должна сжечь ее деловые бумаги.
– Те, что хранились в сейфе на первом этаже?
– Совершенно верно. Ее деловые бумаги.
– И они находились в этом сейфе?
На щеках Элизы вновь проступил румянец. Она была явно раздражена такой настойчивостью.
– Я выполняла инструкции мадам, – упрямо повторила она.
– Это понятно, – сказал Пуаро с улыбкой. – Но в сейфе бумаг не было. Ведь так, не правда ли? Этот сейф давно устарел, его мог бы открыть даже любитель. Бумаги хранились где-то в другом месте – может быть, в спальне мадам?
Элиза помялась.
– Да, это правда. Мадам всегда говорила клиентам, что бумаги хранятся в сейфе, а сама держала их в своей спальне.
– Вы нам покажете, в каком именно месте?
Элиза поднялась с кресла и направилась к двери. Мужчины последовали за ней. Спальня представляла собой комнату средних размеров и была настолько плотно заставлена украшенной орнаментом тяжелой мебелью, что перемещение по ней стоило немалого труда. В одном углу стоял огромный старомодный шкаф. Элиза подняла крышку и вынула старомодное шерстяное платье из альпаки с шелковой нижней юбкой. На внутренней стороне платья был пришит глубокий карман.