– Не кричи, пожалуйста, не кричи! – умоляюще прошептал он. – Впусти меня, впусти, прошу тебя… Я докажу, что мне можно верить. Впусти меня!
Вот и его ноги оказались свободными – как только ему удалось? – а девушка и не заметила. Она не могла ни о чем думать. Юлий взял ее на руки и опустил на пол. Влажное от слез лицо нависло над ней.
– Ш-ш-ш… – Его губы уже были на ее губах… – Я только хочу чувствовать, что ты рядом… Я не трону тебя… не сделаю тебе ничего плохого.
Девушка лежала в его объятиях, а он смотрел на нее сверху, и его зеленые глаза блестели над ней, а на черных ресницах еще висели слезинки.
Юлий погладил ее по лицу, и ей на губы упала, сорвавшись, соленая капля. Молодой человек наклонился и потянулся к ней губами, а она закрыла глаза, пробуя каплю на вкус.
– Ты можешь довериться мне. Я сказал, что могу быть благородным. Ничего другого в этом мире мне и не нужно.
Он привлек девушку к себе, и она ощутила тепло его тела. Его рука бережно и осторожно оглаживала ее груди.
– Хочу любить тебя… Сейчас.
– Нет… мне нужно… – попыталась возразить дочь цирюльника, но пациент накрыл ее рот своим. – Вы должны вернуться в кресло. Они вот-вот войдут.
Сын короля застонал и приник к ней еще плотнее. Она ощутила через юбки силу его желания.
– Вы должны доказать, что я могу вам доверять, – сказала Маркета, пытаясь подняться; дыхание застряло у нее в горле. – Так докажите! Докажите, что у вас есть благородство! Докажите, пока еще не поздно!
Дон Юлий крепко зажмурился и отстранился. Затем поднялся и, прежде чем его врачевательница успела встать, просунул ноги в растянутые узлы, а плечи – под веревки.
– Свяжи меня! – Он открыл глаза и посмотрел на Маркету снизу вверх. – Свяжи покрепче, потому что иначе я не справлюсь со страстью.
Девушка затянула веревки настолько туго, насколько смогла. Пока она возилась с ними, больной, не отрываясь, следил за каждым ее движением, и жилка у него на шее трепетала все быстрее, так что подрагивала и плоть.
– Туже! – приказал он. – Еще туже!
Маркета потянула так сильно, что веревки впились ему в кожу.
Затем она поправила юбки и платок. Лицо девушки горело от прилива крови, и Маркета не могла поднять глаза, чтобы встретиться с Джулио взглядом. Так она и отступила, опустив голову.
– Не знаю… что на меня нашло. – Сжала виски. – Прошу простить, господин. Я… я…
– Как ты можешь так говорить? Как можешь отрицать то, что случилось между нами?! – Дыхание императорского сына стало легче, его желание остывало, и он уже смотрел на девушку внимательно, пристально. – То, что нашло на тебя, называется любовью. – Он снисходительно усмехнулся и устало откинулся на спинку кресла. – Ты полюбила меня. Меня!