– Я собираю коренья для своей семьи, – заикаясь, пробормотала она.
Два других всадника поравнялись теперь с Хайнрихом, и в одном из них девушка узнала габсбургского принца. Сердце ее заколотилось.
– А кто подберет тебя? – ухмыльнулся светловолосый австриец. Он спешился, бросил поводья приятелю и, похотливо ухмыляясь, подошел к юной горожанке.
– Иржи! – пронзительно закричала она, хотя и понимала, что это бесполезно. – Иржи!
– Кого ты зовешь, девушка? Похоже, никто не отзывается, – усмехнулся блондин.
– Добрый господин, пожалуйста, не трогайте меня! Я дочь мельника, и мой отец отблагодарит вас за мою защиту.
– Отблагодарит меня! К чему венскому придворному признательность какого-то богемского крестьянина? Но ты красавица, хоть и простолюдинка…
– Прекрати! – крикнул дон Юлий, сдерживая приплясывающего под ним коня. – Не тронь ее.
Хайнрих досадливо наморщил лоб, однако остановился.
Бастард спрыгнул с коня, и третий всадник, Франц, подхватил и его поводья. Сын короля отрывисто пробормотал что-то, словно спорил с кем-то невидимым, а потом потянул себя за спутанные волосы дрожащими от злости руками и уставился на Хайнриха, стоявшего рядом с испуганной девушкой.
– Возьми ее! – подначил королевского сына Франц. – Она излечит тебя от демонов.
Дон Юлий уставился на девушку. Взгляд его блуждал в зимнем свете, просачивавшемся сквозь сосновые ветки. Катарина так испугалась, что ее затрясло от страха.
Хайнрих, стиснув зубы, эхом подхватил за приятелем:
– Возьми ее! Возьми ее!
Голоса звучали у бастарда в голове, накатывая шумными волнами. Он зажал уши руками и заревел на весь лес.
«Возьми ее! Возьми ее!» — требовали голоса.
– Она моя!!! – прорычал он и стал надвигаться на Катарину, развязывая шнурки на штанах. В глазах его появилась осмысленность и сосредоточенность, свирепая и беспощадная.
– Вот мы и встретились снова, красавица!
* * *
Ее девственность забрали грубо и бесцеремонно, на холодной, усеянной прошлогодней листвой луковой поляне, прижав ее к шершавому стволу. За изнасилованием наблюдали двое улюлюкающих скотов, свято веривших, что, овладев девицей таким мерзким образом, королевский сын избавится от преследующих его демонов.
* * *
Что-то умерло в душе Катарины в тот день. Услышав стук удаляющихся в глубь леса копыт, она кое-как поднялась с земли. Листья и ветки прилипли к ее влажной от испарины коже, а там, где ее прижимали к земле, к ней прилипли листья и прутики.
Лицо у нее болело, на губах чувствовался солоноватый привкус крови. В складочках кожи, там, где раньше собиралась сладкая сахарная пыль, теперь держался вонючий запах мужского пота и семени.