Уставившись на незнакомца с открытым ртом, Люси сначала только кивнула и лишь потом, придя в себя, сбивчиво добавила:
– Да, господин. И пирог. Я принесу вам пирог.
Маркета посмотрела на человека в бочке.
– Я не могу ужинать с вами, – прошептала она. – Я работаю. Мне надо работать.
– Я заплачу за то время, что вашей дочери не будет, – донеслось из бочки. – И заплачу хорошо, пани.
– Значит, хотите поговорить? – уточнила Люси, подбоченившись. – И только?
– У меня вода остывает. Принесите горячий камень. А потом – прохладительного для двоих, – попросил Хорчицкий.
Не зная, как быть и что делать, Маркета опустилась на табурет и прошлась взглядом по старым просмоленным бочкам, изрядно потрескавшимся снаружи за несколько десятилетий службы. Старое дерево пахло свежей лавандой и речной водой.
– Ты, наверное, знаешь Аннабеллу? – спросил голос из бочки.
– Да, господин, – отозвалась молодая банщица. – А вы тоже ее знаете?
– Конечно. Добрая целительница Чески-Крумлова… – усмехнулся Якоб. – Она прекрасно разбирается в травах и снадобьях. Я знаком с нею чуть ли не всю жизнь.
– У нее есть Книга Парацельса.
– Знаю. – Голос утонул в плеске воды – вероятно, личный врач короля устраивался поудобнее.
Тем временем Дана и Катя принесли гладко оструганную доску, чтобы положить ее поперек бочки. За ними последовала Люси с тяжеленным подносом, нагруженным едой и двумя глиняными кружками эля. От жары, спешки и усилий ее пухлые щеки еще больше раскраснелись.
Доска слегка прогнулась и заскрипела под весом доставленного угощенья.
– И, пани, положите камень погорячее, – распорядился Якоб.
Старшая Пихлерова привычно махнула Маркете, но гость покачал головой.
– Нет-нет, она моя гостья и останется рядом со мной. И не беспокойтесь, пани, я хорошо вам заплачу – за обслуживание.
Маркета отвернулась, пряча улыбку, и огляделась – разговоры стихли, и все вокруг смотрели только на них.
Так продолжалось еще целый час. Никто не проронил ни слова: все лишь слушали королевского лекаря и банщицу, которые обсуждали настои, травы, кровопускание и прочие методы исцеления. Говорили они и о предстоящем публичном препарировании человеческого тела в Праге, честь совершить которое была предоставлена самому Яну Есениусу. Маркета доказывала пользу от уравновешивания телесных жидкостей посредством кровопускания, Якоб же считал этот метод жульничеством и обманом.
– Так вы не верите в галеновские гуморы? – спросила девушка, поднимаясь с табурета и заглядывая в бочку. Раззадорившись, она напрочь забыла свою недавнюю застенчивость и робость.