– Не умирайте, Марк… – прижавшись, повторяла Бетти, – не умирайте… – взяла за руку, – умоляю…
Закрыв глаза, девушка с горечью подумала об отце, пропавшем без вести, какого так не хватало все эти годы, всхлипнула, по-девичьи уткнулась в плечо Марка, как вдруг снаружи раздался какой-то шум и в дверь несколько раз сильно ударили.
– Бетти, Бетти!.. – два раза позвал басистый громкий голос и, прокашлявшись: – Здесь повсюду огонь!.. Дверь завалило – будем взрывать! Слышишь? Потерпи немного, дочка! Я иду!
И – смолк, рассеялся в вездесущем перегуде.
«Папа!.. – сразу узнала Бетти. – Это папа, папа!..»
– Марк! Марк! Мы спасены!.. Там отец! Помощь пришла, Марк!.. – оживившись, выпалила Бетти и по-новому принялась дергать его, толкать в спину. – Ну что же вы… Марк…
Но Марк продолжал молчать, покорно принимая нещадные удары тяжелых капель.
* * *
Затушив бетонным крошевом огонь, подкрадывающийся из плотного дыма, я отскочил от заваленной двери, ведущей к камерам, где томилась дочь, и громко крикнул Айсу, уже ждущего с натянутым луком:
– Давай!
И прижался к стене, загаженной сажей, непроизвольно закрываясь дырявым капюшоном.
Грянул взрыв. Сильно толкнуло назад, ошпарило жаром, заложило уши, в руку и голову больно ударились мелкие осколки. А потом повеяло холодком, и я торопливо раскрыл глаза, глядя на раскуроченную дымящуюся дверь, валяющуюся возле рамы, объятой затухающим рыжим пламенем. Изнутри вместе с гоготом сигнализации медленно выползали бороды грязно-белого пара, теснили плотный дым, мигом гасили тлеющие обломки, словно свечки, и тянулись дальше, к выходу, растворяясь на ходу. А когда они полностью исчезли, передо мной открылось залитое оранжевым светом длинное помещение с хлещущей сверху водой и двумя людьми, неподвижно лежащими возле запертых камер.
– Бетти! – позвал я и вместе с напарником – к дверному проему.
– Дочка… доченька!..
Услышав меня, Бетти кое-как поднялась и, не отпуская руку мужчины в серебристой броне, пошатываясь, тихо ответила:
– Отец… папа… помоги… – она потянула ее, но не удержалась, осела. Лицо скрывал респиратор, что, видимо, дал тот человек, родные русые волосы намокли и легли набок. Одежда испачканная, расползшаяся, промокшая. – Папуль… помоги ему, это Марк, он спас мне жизнь…
– Господи, Марк!.. – тут же откликнулся Айс. – Как же ты, братишка, а?.. – склонился, прощупал пульс, обрадовался: – Живой, засранец такой! Живой! Сейчас вытащим тебя отсюда! Сид, поможешь?
– Помогу, дай, блин, хоть дочку-то обнять…
Айс посмотрел на меня, потом на Бетти:
– Ты как? Эти гады, надеюсь, тебя не трогали?