– Я же говорил тебе, что знаю короткий путь! Вот только зря ты так спешил: ночь все-таки надо было пересидеть у меня, а ты…
– Ты мог вообще остаться, – подойдя, вдруг укоризненно бросил я, – на кой хрен ты вообще согласился мне помогать? Чего повел в ночь тогда? Сидел бы сейчас спокойно у себя в норке, грелся, в окошко любовался на дождик, а я уж как-нибудь сам…
На мою внезапную вспышку злости Майк лишь сдержанно усмехнулся, помычал, словно всеми силами сдерживая бушующий гнев, страшно сверкнул глазами и с трудом выдавил:
– Ну да, ну да… далеко бы ты ушел…
– Вот и посмотрели бы…
Тут Майк все-таки не выдержал, саданул кулаком по столу, да так, что я вздрогнул от неожиданности:
– Чего ты как ребенок-то, Сид? – вгрызся сердитым взглядом. – А?.. У тебя одного, что ли, дерьмо на душе творится?! Думаешь, ты один такой бедный и несчастный? – запыхтел быком. – Что, никто кроме тебя не потерял никого из близких? Ты ошибаешься, Сид, глубоко ошибаешься! У людей и пострашнее судьбы складывались, да такие, что не дай бог никому! Тут у каждого первого свое горе и своя история, о какой хочется рассказать, да некому. А сколько их, жизней-то этих сломанных? Не знаешь? Нет? И не узнаешь никогда… – перевел дух, отвернулся, как от прокаженного, и уже без злобы, а скорее как-то сочувственно проговорил: – Не ты один, в конце концов, свою дочь потерял.
Я промолчал: крыть нечем – все ведь верно сказал, все правильно. Слова его задели крепко, обожгли до глубины души.
«Как будто ты многих повидал… – мысленно передразнил я, чувствуя какую-то садящую обиду, буквально пожирающую изнутри, – да что ты вообще видеть-то мог? Сидишь же безвылазно в своей занюханной дыре…» – и сказал, схватившись за ножку стола:
– Помогай, давай. На счет три…
На «три» дружно приподняли тяжелый стол и, красные, как раки, потные все, кинули прямо в затхлую лужу. Решетку сумели открыть только с пятого подхода: то ли за ночь так приросла к двери, то ли внезапно потяжелела – неизвестно, но содранные руки нарывало жгуче, словно макнул их сначала в соль, а потом в битое стекло.
– Чего она так туго-то шла? Закрывалась же нормально… – задался вопросом Майк, со сморщенным лицом потирая потянутое плечо.
– Ночью, видимо, с испугу поддалась, – отшутился я, – от Теней-то убегать и не на то силы появятся.
– Точно-точно! – оценил шутку заметно потеплевший эмоциями проводник и, выжав промокшую растрепанную, как гнездо, бороду, приготовился толкать дверь.
– Ну что? – посмотрев на него, спросил я и достал арбалет. – Открываем?
– Ну не любоваться же на нее…