— Что «ну вот»? Это же сказки! — воскликнул Иван, но внутри захолодело, как перед зубным врачом с жутко жужжащей бормашиной. — Сам же смеялся!
— Смеялся, — неуверенно подтвердил Димка, — но у тебя же вон… — Он кивнул на Ванину грудь. Ивану стало страшно, и сердце, бившееся напротив жуткого следа, сковал ледяной холод.
— Ну и что? Просто родимое пятно! — сказал Иван, уже не веря самому себе. Сей-час он чувствовал, что это не пятно, а… знак. Знак чего? Ответа он не знал.
Крыши домов дрожат под тяжестью дней.
Небесный пастух пасет облака.
Город стреляет в ночь дробью огней.
Но ночь сильней, ее власть велика.
В. Цой
На следующий день Ваня ехал в поезде и, глядя в окно на пролетающие деревья и столбы, думал о том, что с ним случилось, и что скажет мама…
В купе, кроме него, ехал рябой дядька, от которого за пять метров несло «Беломором» и раздобревшая, как бабушкин поросенок, тетка, сразу принявшаяся опекать Ваню, как родного.
— Ты уже один ездишь? — умилялась она. — Какой молодец! А хочешь курочку? А помидорчик? А конфетку?
— Я спать хочу, — наконец сказал Иван, порядком уставший от нескончаемого сюсюканья доброй, но уж больно навязчивой тетеньки, и полез на верхнюю полку.
— Твое же место нижнее, — не успокаивалась тетка, — ложись здесь!
Она грозно посмотрела на сидевшего у окна мужика:
— Ребенок спать хочет! Освободите, пожалуйста, место!
— Да мне наверху хорошо, — попытался протестовать Иван. Ему действительно нравились верхние полки. Оттуда лучше виден заоконный пейзаж, и перед глазами никто не маячит, уютно и хорошо. Но опекунша была непреклонна. Мужик спорить не стал, взял сигареты и вышел в коридор.
Тетенька собственноручно постелила Ивану постель и, довольная, уселась напротив:
— Спи, Ванюша, — ласково сказала она. — Мне уж скоро выходить.
— Спасибо, — сказал Ваня и лег, накрывшись одеялом. Он не привык так рано ложиться, да и мысли о недавнем приключении не давали уснуть. Он проворочался пару часов и все же заснул.
Разбудили голоса. Иван открыл глаза и повернулся. В купе стало тесно. Четыре мужика ожесточенно резались в карты на раскладном стульчике. Сосед по купе сидел к Ивану спиной, то и дело прикладываясь к бутылке «Агдама».
— Черви козыри.
— Семь!
— А я тебе!
— Взял.
— Ну, мля, держись!
Наконец они заметили, что Ваня проснулся. Сидевший напротив мужик в клетчатой рубахе и золотым зубом молча кивнул на Ивана. Рябой обернулся:
— А, Ванюша! Не бойся, спи. А ну, тише, мужики! — он кричал громче всех, но не замечал этого.
— Сам не ори, — резонно заметил кто-то.
Ваня заметил на полу под столом батарею пустых темных бутылок. Как и мама, Иван пьяниц не любил.