Тихо река струится,
Здесь я брожу одна.
Так хороша водица,
Манит к себе она.
Тебя так сильно люблю я,
Забыть тебя не вольна…
Я искупаюсь в речке,
Вдаль убежит волна.
Бьется, болит сердечко,
Трель соловья слышна.
Тебя так сильно люблю я,
Забыть тебя не вольна…
Пой, соловей мой милый,
Сердце твое поет,
Сердце твое ликует,
Мое же слезы льет.
Тебя так сильно люблю я,
Забыть тебя не вольна…
Милый меня покинул,
Ночи теперь без сна:
Розы бутон заветный
Я ему не дала.
Тебя так сильно люблю я,
Забыть тебя не вольна…
Розой бутон пусть станет,
Нынче еще весна,
Милый пусть ожидает,
Коли любовь сильна!
Тебя так сильно люблю я,
Забыть тебя не вольна…
[27]То, что заметила Мартина, не ускользнуло и от внимания госпожи Трюшо, и она как-то раз вспылила:
– Ваша веселость – весьма неуместна, мадемуазель, а песенки, которые вы то и дело напеваете, противно слушать! Подготовьтесь-ка лучше к богослужению и ведите себя сдержанней!
Сюзи назло своей мачехе спела первый куплет еще одной песни, которая в то время пользовалась большим успехом и при королевском дворе, и во всем Париже:
Славный табак в табакерке моей,
Но ты вряд ли получишь его.
Нет табака ароматней, нежней,
Но не для носа он твоего.
Славный табак в табакерке моей,
Но ты вряд ли получишь его.
– Перестаньте произносить эти мерзости, а иначе ваш отец вас строго накажет! – заорала мачеха.
– Позвольте сообщить вам, мадам, что автором этих мерзостей был аббат!
Между мачехой и падчерицей нередко случались подобные стычки, однако в этот день – в силу того, что на душе у Сюзанны было легко и радостно, – ссора едва не вызвала у нее приступ веселья.
Ее настроение, однако, ухудшилось в последующие дни, когда она потеряла надежду снова увидеться с молодым шевалье. Она его подкарауливала, но больше уже не видела, чтобы он выходил из особняка Жозефа Бонье де ла Моссон. Ей не было – и не могло быть – известно, что секретарь главного казначея провинциальных штатов Лангедока отправился вместе со своим покровителем в его владения. Она ведь даже не знала, что шевалье был личным секретарем этого богатого дворянина, который приютил того в своем доме. По правде говоря, она вообще о нем знала только то, что его зовут Антуан Карро де Лере, что он шевалье и что он ей нравится!
А Антуан тем временем изнывал от тоски в провинции. Он скучал по развлечениям, к которым привык в Париже: по салонам, в которых можно было вести светские беседы, по красивым женщинам, за которыми можно было поволочиться, по игорным домам, в которых можно было проиграть или выиграть кучу денег. Он скучал также и по тому удовольствию, которое ему доставляло заигрывание с некоей девушкой, имевшей три прелестных имени – Сюзанна Флавия Эрмантруда – и очень даже забавную фамилию Трюшо. Когда он пообщался с ней накануне своего отъезда в Монпелье, подтвердилось то впечатление, которое сложилось у него при наблюдении за ней со стороны: она обладала не только красотой, но еще и умом и умением вести разговор (пусть даже она и бывала иногда очень грубой).