— И они соглашались?
— С моей родственницей, когда она что-то решила, вообще спорить невозможно, знаете ли… В таком случае она и вцепляется, как клещ, но бывает при этом настолько обаятельной, что отказать ей не можешь. А ребят она еще и заинтересовала. Они с ней сотрудничали с удовольствием. Да еще и за деньги…
— Здорово! — Владимир был в восторге.
— Кстати, а кто будет музыку к фильму писать? — осторожно поинтересовался Павел.
— Я только несколько часов назад узнал, что буду режиссером, познакомился со сценаристом — точнее, узнал, кто это… А вы говорите — музыка.
— Музыкальный ряд — это самое главное!
— Кто про что, — рассмеялся Владимир.
— Точно! — Павел протянул ему визитку. — Если надумаете, обращайтесь. Все сделаем в лучшем виде.
— Спасибо, — Владимир понял, что опаздывает, — простите, мне пора.
— Всего доброго. Звоните тогда. И ждите нас завтра на спектакле. Практически в полном составе.
Раскланявшись с Павлом, Владимир решил заскочить на минуту к Марине поинтересоваться, как у нее дела. Точнее, ему было любопытно, как она отреагировала на появление неотразимого Тура.
Марина сидела перед зеркалом, погруженная в свои мысли. Перед ней лежала белая роза. Одна.
Владимир улыбнулся. Действительно, актрису цветами удивить сложно. Букеты после каждого спектакля — это обыденность. А один цветок… Хорошее решение.
— Добрый день, — поприветствовал он Марину.
— Привет, — очнулась она.
— Ты вот умный человек — передала билеты. А я даже не подумал, — покаялся он.
— Ага, — с отсутствующим видом протянула коллега, хотя обычно говорила в ответ какую-нибудь забавную гадость.
Понятно. И тут чувства бурлят. Интересно, а мысли на тему «зачем это мне все надо?» приходят ей в голову или тут все проще?
— Ладно, — проворчал он, удержавшись от того, чтобы пощелкать у нее перед носом пальцами. Знал, что она этого терпеть не может. — Меня тут игнорируют. Пойду гримироваться — и на сцену. Ты-то туда сегодня заглянешь?
— Что ты сказал? — тряхнула головой Марина.
— До встречи на сцене.
— Да, мой Одиссей! — пришла в себя актриса.
— Да, моя Пенелопа, — ответил ей актер.
Следующим вечером давали Грибоедова. И Владимир был уже Чацким. На спектакль должна была прийти Тереза — и эта мысль не давала ему покоя.
— Володя, не вертись, тебе же лицо, доброе к людям, рисовать невозможно, — ругалась гримерша, старая, огромная как бегемот, с вечной сигаретой в зубах. — Вот попаду кисточкой в глаз — узнаешь, как мешать людям работать!
— Прости, Лялечка! Больше не буду, — каялся актер, но продолжал ерзать в кресле.