Ректор, все время просидевший рядом с ее матерью, торжественно произнес:
— Ни в коей мере. Коньяк в небольших дозах — прекрасное лекарство. Он стабилизирует кровяное давление, снимает спазм сосудов. Благодарю, коллега, — и он принял рюмочку напитка.
— За здоровье! — проговорил заведующий отделением. — У наших дам был тяжелый день. Да и мы распереживались… Хорошо, что у мальчика не обнаружено ничего страшного. Его осмотрели все. Вызывали даже Федора Евгеньевича, вы знаете, какой он диагност… Ренген, томограмма мозга. Слава Создателю, всё в порядке. Завтра покрутим еще, по полной. Так что пара дней — и забирайте эту надежду российской гимнастики.
Мать улыбнулась:
— Как хорошо, что у нашей семьи есть такие друзья!
— Ах, Анночка Яковлевна, — со вздохом произнес ректор, — как же я мечтал в свое время, чтобы мы с вами были не только друзьями…
— Ах, — заведующий отделением явно передразнил его, — разве только вы хотели? Все — и я тоже, каюсь, — были влюблены в Анну Яковлевну!
Тереза выпила коньяк, и под мягкий, спокойный разговор о преданьях старины глубокой начала задремывать. Доктора вспоминали деда, молодость, кто кем стал… Терезе потихоньку подложили подушку и укрыли пледом.
— Пусть поспит, — услышала она, засыпая. — Вы ей давление не мерили? Не нравится она мне…
Ее выдернул из сна телефонный звонок. Тереза потянулась и поняла, что выспалась. Посмотрела на часы — прошло чуть более часа. Звонил муж.
— Привет, — она откинула плед, покачала головой в ответ на встревоженный мамин взгляд: «Все в порядке, не переживай». Потом вышла из кабинета в коридор. — Ты приехал? Попросить, чтобы тебя пропустили?
— Нет, я еще в Петродворце. Хотел тебя попросить, чтобы ты забрала меня.
— Как в Петродворце? — опешила Тереза. — Сколько же часов прошло с тех пор, как Якова привезли!..
— Так получилось, прости. Так ты приедешь за мной?
— Я не могу… Я выпила с докторами. К тому же мне нехорошо. Я не могу сесть за руль.
— Ты еще и пьяная? — презрительно протянул муж.
— Саша, что за тон?
— Нормальный тон для женщины, которая мне изменяет, да еще и напивается, когда с сыном беда.
— Саша, ты с таким удовольствием муссируешь слухи о моей якобы измене, что это заставляет меня задаться вопросом: а ты сам?
— Да что ты… — в голосе его прорезался язвительный сарказм. Голос стал истекать ядом, не хуже воспетого Пушкиным анчара, дерева смерти. — Ты, наконец, отвлеклась от собственной персоны и вспомнила обо мне? Обратила внимание, что со мной что-то не так? Поздравляю! И двух лет не прошло.
— В каком смысле? — Тереза слушала и не верила. Нет, так не бывает. Нет, с ней подобного произойти точно не может.