«Я думал, что муж должен поддерживать жену в трудные минуты», — хотел сказать Владимир, но промолчал. Зачем добивать бедную женщину?
— Он — хороший человек, — вдруг выговорила Тереза.
— Не мне судить, — буркнул Владимир и высвободил руку. Пробка чуть рассосалась и получилось увеличить скорость. Он переключил скорость.
— Да, — сказала она вдруг с каким-то странным сожалением, — не вам…
После того как они въехали на мост, дело пошло веселее. Через минут десять они повернули к Академии.
— Вот этот корпус, — указала Тереза. — Осталось дождаться.
— Подождать с вами?
— Спасибо вам, — она посмотрела на него так внимательно, будто хотела запомнить навсегда. — Спасибо, но не стоит.
— Если нужно еще что-нибудь…
— Спасибо, — она отрицательно покачала головой.
— Я приехал только, чтобы повидаться с вами. Мне надо уезжать. Жаль, что все так получилось…
— И мне.
— Сообщите мне, как ваш сын, — я буду волноваться.
— Непременно.
Он поцеловал ей руку — и ушел…
* * *
Следующим днем, часов в двенадцать, в московской квартире Зубова раздался звонок в дверь. Это была она.
— Ты один? — спросила Тереза, расстегивая пальто.
— Что случилось? — он был так удивлен, что встал столбом на пороге квартиры, не давая ей войти.
— Ничего, — рассеянно отвечала она. — Абсолютно ничего не случилось.
— Как Яков?
— С ним все в порядке. Перепугал всех страшно. Просто ушиб — ни растяжений, ни переломов, ни сотрясения. После полного обследования послезавтра домой. Ты позволишь?
— Не понимаю, — растерянно произнес он, давая ей дорогу. Вид у Терезы был очень странный, может быть, она сошла с ума?
— А не надо ничего понимать, — улыбнулась она. — Где у тебя ванна? А то я с дороги.
В ванну он ее проводил…
Но не сразу.
«Человек сам виноват в своих бедах», — размышляла Тереза, когда скоростной поезд бешено несся обратно на север, словно не касаясь рельсов. Она разложила перед собой листы белой бумаги и отрешилась от окружающих. Листы белой бумаги — лучшие собеседники и попутчики. И слушают они внимательнее, чем люди, и сочувствуют беззвучно. А что не говорят — так это же прекрасно…
Итак, ровно сутки назад она села в такой же скоростной поезд, только шедший в Москву. К Владимиру.
«Не понимаю, зачем ты…» — сказал ей Владимир. И она не понимала…
Вечером того дня, как сын рухнул с перекладины, она узнала об измене мужа. Узнала, как водится, в самое неподходящее время. Но разве время для того, чтобы узнать о таком, может быть подходящим?..
— Я прописываю вам по сто грамм коньяку, — говорил Терезе с матерью старый доктор, заведующий отделением травматологии, тоже дедушкин ученик. Был поздний вечер того дня, как в Военно-медицинскую академию привезли Якова. — А вы не против такого курса лечения, уважаемый Петр Иванович?