Как я была Пинкертоном. Театральный детектив (Раневская) - страница 35

Под бублики и недавнее орудие самообороны (нарзан) мы подумали еще.

Оставалась месть или что-то, о чем мы не могли подозревать.

За что можно мстить Павлиновой?

Мужа она ни у кого не уводила, напротив, Вадим Сергеевич сам нашел Любочку и сделал из нее Приму.

Романов с чужими мужьями не водила. За этим старательно следил Тютелькин, очевидно, по заданию Вадима Сергеевича. Любовники бывали исключительно холостые и беспросветно глупые, вероятно, чтобы не составлять конкуренцию супругу.

Ролей ни у кого не отбирала, все роли Любови Петровны писались нарочно для нее.

Но разве мстить можно только из-за ролей или мужа? А вдруг это давняя любовь, не простившая Павлиновой расставания или того, что, не дождавшись, Люба Орлянская укатила в Москву, став Любовью Петровной Павлиновой?

Чего не дождавшись? Чего угодно – возвращения, освобождения, признания.

Вариант выглядел очень романтично, реабилитировал Лизу, но не объяснял пропажу чемодана. Было еще одно «но»: как мог этот давний возлюбленный (если таковой имелся) попасть на пароход?

Ряжская решила вопрос быстро:

– Легко! Тащил какие-то декорации или те же костюмы. Думаешь, матросы вглядываются в лица рабочих и вообще знают их? Они, кроме Суетилова и Гваделупова, вообще никого не знают. – Ангелина очень любила «вообщекать», но, за неимением других, единственное слово-паразит я ей легко прощала.

Пришлось согласиться, замечание по поводу рабочих резонное.

– Но как он оказался в Тарасюках одновременно с нами?

Пробурчав «опять ты…», Ангелина принялась придумывать душераздирающую историю о несчастной любви и преследовании парохода от самого Верхнепопинска.

– А в Верхнепопинск как попал?

– Из Москвы, – мрачно объявила Ряжская, забираясь в постель. Ей явно надоело изобретать пошлую комедию с крадущимся за пароходом по берегу влюбленным мстителем.

А я, укладываясь, вдруг вспомнила, что бывают еще сумасшедшие поклонники, те, для кого недостижимость предмета их обожания уже повод, чтобы убить. По принципу «не доставайся ж ты никому!».

Боже мой, как мы могли забыть о таком варианте?! Конечно!

Ряжская снова вылезла из постели и принялась развивать теперь эту идею. Кто еще мог попытаться вырвать шарфик у актрисы? Или попытаться отобрать туфлю? Только сумасшедший фетишист.

– Все верно, когда улетел шарфик, Любови Петровне стало смешно, но когда этот сумасшедший отнял у нее туфлю, уже не до смеха. Потому второй туфли и нет, она у фетишиста!

Несмотря на бредовость идеи, приходилось признать, что логики в ней не меньше, чем в версии о Лизе-убийце. Поскольку это позволило снять с Лизы обвинения, мы предпочли вариант с сумасшедшим поклонником. Мысль, что убить мог сумасшедший, а не кто-то из нашей труппы, приносила некоторое облегчение, хотя Любовь Петровну, как жертву маньяка, очень жалко. Вот она, оборотная сторона славы…