Как я была Пинкертоном. Театральный детектив (Раневская) - страница 85

Но концерт бесконечно продолжаться не мог, наступил финал. САМ жестом пригласил участников (кроме оркестрантов) в соседнюю комнату. Тютелькин рассказывал, что шли, как на Голгофу. Лиза могла играть Павлинову во время выступлений и перед толпой поклонников, но только не перед САМИМ, хорошо знавшим настоящую Приму и ее супруга. Но САМ аплодировал, подпевал, дирижировал… Глубоко внутри теплился крошечный огонек надежды, что обойдется.

Пока Лиза пела, такая надежда была, но после приглашения в другую комнату слабый огонек надежды погас с шипением. Тютелькин говорил, что слышал в голове похоронный марш и все равно надеялся на чудо.

По моему мнению, чудеса ведут себя не вполне порядочно, они словно не ведают, что должны время от времени случаться.

– Как вас зовут? – вопрос, адресованный Лизе, мгновенно прояснил ситуацию. Обмануть не удалось, САМ все понял.

Лиза подняла глаза и спокойно ответила:

– Елизавета Ермолова.

Трубка в руке утвердительно качнулась вниз:

– Вы хорошо пели. Лучше Павлиновой.

Не успели присутствующие осознать услышанное, как рука с трубкой вытянулась в их сторону:

– Заменить Любовь Петровну – хорошая мысль, правильная. Она устала, а Павлинова всегда должна быть молода. Продолжайте.

Лиза в павлиньих перьях

Тютелькин говорил, что, даже когда за САМИМ закрылась дверь, они продолжили стоять столбами.

Если ждешь, время тянется невыносимо медленно. Чтобы ежеминутно не смотреть на часы, убеждаясь, что стрелки в Ялте движутся в десять раз медленней, чем в Москве, я прибегла к испытанному средству – отправилась покурить.

Я стояла на большом балконе гостиницы, выходившем как раз на подъездную дорожку. Было настолько неспокойно, что даже любимая папироса не приносила ни малейшего наслаждения. Южное звездное небо, плеск волн вдали, гудки пароходов, где-то веселые голоса, взрывы смеха… Жизнь катилась по своим рельсам, и ей не было ни малейшего дела до проблем с Павлиновой и до наших страхов.

Стало грустно от понимания, что планета Земля существовала до нас и будет существовать после. В повседневной суете об этом не думаешь, а вот при виде крупных звезд, шепоте ласкового ветерка, запутавшегося в ветках деревьев, и чуть приторного запаха цветов, когда вокруг сплошная благодать, такие мысли почему-то посещают.

На балкон вышел Гваделупов, приветственно кивнул и встал рядом. Пришлось загасить папиросу, актер не любил крепкий табачный дым – берег связки.

– Не вернулись? – зачем-то поинтересовался Гваделупов, словно и без того неясно, что нет.

Ожидание неприятностей иногда тяжелей их самих. Возникает даже непонятная с точки зрения здравого смысла мольба: скорей бы уж!