И. С. Лисевич Литературная мысль Китая. Глава 7. Лирическая поэзия ши.
Личность и литература {*} (фрагмент)
{* Воспроизводится по изданию: И. С. Лисевич. Литературная мысль Китая / М.: Наука, 1979. - Прим. ред.}
...Однако момент авторизации китайской поэзии история связала с именем Цюй Юаня-первого великого поэта Китая [1, с. 175], чьи поэмы и оды знаменуют для китайского читателя рождение литературы нового типа [2, с. 6]. Именно ему, единственному из всех китайских литераторов, народ посвятил свой красочный праздник лодок-драконов, справляемый каждый год на протяжении более двух тысячелетий [3, с. 71 и др.]. И дело, конечно, не в том, что тексты сохранили его имя (в начале своей поэмы "Скорбь отрешенного" - "Лисао" - Цюй Юань излагает даже свою родословную), а в "индивидуальности их создателя, необычности и реальной жизненности судьбы" [4, с. 19] его лирического героя, подобного которому еще не было в литературе, в силе и величии самой личности поэта [5, с. 54]. Авторы "Книги песен" - безразлично, стремились ли они закрепить свое авторство или нет, - творили в принятых стереотипах коллективного творчества; пусть не безымянные, они всегда оставались как бы на одно лицо - и должны были пройти века, чтобы в поэзии возникло наконец "лица необщее выраженье" - стих Цюй Юаня.
Начиная с Цюй Юаня индивидуальное авторство в поэзии стало нормой; отныне поэтическое произведение было отмечено именем своего творца. Но даже в ханьскую эпоху это правило соблюдалось не всегда. Достаточно вспомнить знаменитые "девятнадцать древних стихотворений" [6, с. 124-137], число которых первоначально было значительно большим. Часть из них те или иные источники приписывали известным историческим личностям (полководцам Ли Лину и Су У) или прославленным литераторам (поэтам Мэй Шэну и Фу И) [6, с. 133- 134], однако по свидетельству "Истории династии Суй" еще в V в. существовало "пять свитков древних стихов, где имена написавших их не были обозначены" [110, с. 160], - значит, анонимное поэтическое творчество в ханьскую эпоху было достаточно распространенным. Со времени, когда жил "первый" поэт Китая, и до той поры, когда стихи "без имени" сделались отклонением от нормы, прошло, по меньшей мере, шесть столетий - процесс авторизации оказался достаточно долгим.
Безусловно, одной из главных причин этого была слабость индивидуального начала в самой поэзии. Правда, уже в "Скорби отрешенного" очень заметна печать личности Цюй Юаня, прямого, благородного, порывистого. И все-таки не будем преувеличивать. Да, древнекитайская литература не сохранила нам другого произведения, подобного поэме "Лисао", с ее душевной раскованностью и буйным полетом фантазии. Однако существует довольно правдоподобная версия, согласно которой поэма представляет собой поэтическое воспроизведение видений наркотического транса, ритуального "путешествия" придворного шамана Цюй Юаня в потусторонний мир - путешествия, обязательного в практике шаманского камлания и имеющего вполне определенные стереотипы. Тогда, кстати, становится понятным, почему в отличие от Инь Цзи-фу и Мэн-цзы Цюй Юань сообщает свое имя (и даже имена предков) не в конце, а в начале произведения: пришелец, пытающийся проникнуть в иные миры, должен был прежде всего назвать себя, именем своим открыть невидимые двери.