Тем неприятнее, что ему казалось, что не только красивые глаза Руперта, но даже и детские круглые глазки Джонни глядят на него с смущенной и неловкой жалостью.
— Я думаю, Джонни верит в то, что говорит, не правда ли, Джонни? — улыбнулся он с напускной развязностью. — Но я не вижу пока необходимости урезонивать Сета Девиса. Расскажите мне про себя, Руп. Я надеюсь, что дядя Бен, разбогатев, не думает менять своего юного учителя?
— Нет, сэр, — просиял Руперт. — Он обещает взять меня с собой в Сакраменто в качестве личного секретаря или доверенного клерка, если… если…
Он колебался, что было совсем не в его характере.
— Если дела пойдут так, как ему надобно.
Он неловко умолк, и глаза его омрачились.
— Как вы думаете, сэр, он не дурачит себя и меня?
И глаза мальчика с любопытством искали взгляда учителя.
— Не могу, право, ничего про это сказать, — отвечал м-р Форд, с смущением вспоминая, как сам долго не верил дяде Бену; до сих пор он не показал себя ни дураком, ни хвастуном. — Я думаю, что ваше будущее обеспечено, Руп, и желаю вам счастья.
Он погладил кудри Руперта с прежней лаской, может быть, еще нежнее обыкновенного, потому что прочитал в глазах мальчика симптомы мокрой погоды.
— Бегите домой, дети, и не беспокойтесь обо мне.
Он повернулся, но не прошел и двадцати шагов, как почувствовал, что кто-то дергает его за сюртук. Оглянувшись, он увидел крошку Джонни.
— Они вернутся домой этой дорогой, — сказал тот конфиденциальным шепотом.
— Кто?
— Кресси и он.
И прежде нежели учитель успел ответить, Джонни нагнал брата. Оба мальчика помахали ему рукой с таинственной и необъяснимой симпатией, над которой он не знал, смеяться ему или сердиться, и оставили, его. Он пошел домой. И вдруг без всякой другой причины, кроме нежелания встречаться с кем либо, свернул с тропинки и пошел в обход, лесом.
Солнце стояло уже очень низко, и его длинные, косые лучи проникали в лес снизу и наполняли туманную колоннаду прямых сосен золотистой дымкой, между тем как верхушки уже одевались мраком. Проходя в этом желтом сумраке, неслышно ступая ногами по мягкому ковру сосновых игол, учителю казалось, что он проносится в каком-то сновидении через вечерний лес. Ни звука не слышно было кругом, кроме глухого, перемежающегося стука дятла или сонного крика какой-нибудь птицы, спозаранку садившейся на ночлег: всякое напоминание о жилье и близости людей, казалось, исчезло кругом. А потому ему представилось, что какой-то лесной дух кличет его, когда он услышал свое имя. Он быстро обернулся; за ним быстро гналась Кресси. В белом, грациозно подобранном платье, с развевающимися по ветру длинными косами, освободившимися от шляпки, которую она повесила на руку, чтобы ничто не мешало ей бежать, она до того походила на менаду, что он вздрогнул.